Срочное предписание [1984, худ. Г. Метченко]

Смотрит Вакуленко на Кандалова, видит: не понимает тот, в чём дело. Объяснил. Оказывается, на каменную плиту, которую простукивали рабочие молотком, должна была лечь одна из бетонных опор будущей электростанции. Старик и проверял годность плиты для этого. Нет ли в ней каких-то скрытых, невидимых глазом глубинных трещин. Если плита хорошая — звук от удара по ней молотком получается ровный, чистый, почти певучий. Если же есть в скале трещина — звук получается глухим, хрипловатым. Значит, такое место, прежде чем на него положить бетон, надо «залечить», заделать трещину.

— Молодец у нас Коломийцев, молодец, — произнёс Вакуленко. И опять повторил: — Музыкальный слух.

Поражался Кандалов:

— Скальные работы и вдруг — музыкальный слух!

«Коза»

Стройка есть стройка. Существуют здесь свои термины и словечки. Новенький не сразу, что к чему, и поймёт.

Прибыл на Днепростой Иван Горелов. Посмотрели — парень крепкий, плечистый. Говорят ему:

— Будешь с «козой» ходить.

Опешил Горелов. Думает — шутят. Даже хотел обидеться.

— С «козой», — вполне серьёзно говорят Горелову. — А потом посмотрим.

Поражается Горелов: «Здесь на стройке коза?!» Спрашивает:

— Что с ней делать?

— Как что? Таскать.

— Как таскать?

— Как? На плечах, — отвечают Горелову.

Был он от природы человеком скромным и застенчивым. Не стал выспрашивать подробностей. Направился туда, куда был назначен, — к десятнику-строителю Сергею Александровичу Сизову.

— С «козой» ходил? — спрашивает Сизов.

— Ходил, — ответил Горелов.

— Вот и прекрасно.

— Три года ходил, — уточняет Горелов. — Давно, правда, в детстве. Коза у нас ненасытная была. Всё в чужие огороды лезла. Бодливая. С норовом.

Поднял Сизов на Горелова глаза. Понял, что Иван Горелов со строительными делами раньше связан не был. Смотрит на молодого парня. Хохочет.

Хохочет Сизов:

— Уморил! Уморил!

Объяснил Сизов Горелову про строительную «козу». Оказывается, это такое особое приспособление, специальный станок для переноски кирпича. Надевается «коза» на плечи. На неё и накладывается кирпич.

Труд рабочих, которые переносили на своих плечах кирпичи и зачастую поднимались с ними на большую высоту, был очень и очень тяжёлым. Пришлось хлебнуть этого тяжёлого труда и Ивану Горелову.

Но вот на Днепровской стройке стали появляться подъёмные краны. Один. Второй. Затем сразу несколько. А вскоре уже и десятки подъёмных кранов работало на Днепрострое. Ивана Горелова послали на курсы. Закончил. Стал работать машинистом подъёмного крана. Ловко это у него получалось. Даже сам десятник Сергей Александрович Сизов восхищался. Подойдёт, спросит:

— Ну как «коза»?

Посмотрит Иван Горелов на мощную подъёмную машину, по металлу рукой похлопает.

— Отличная «коза», — ответит. Рассмеётся, добавит: — Послушная и не бодливая.

Канцелярист

Бригада Прасковьи Канцелярист была одной из наиболее прославленных на Днепрострое. Собрались в бригаде девушки. Крепкие, весёлые. Работа у них ответственная — бетонщицы.

Приехала на Днепрострой и Клава Сметанкина.

Посмотрели на Клаву, сказали:

— Есть у нас Паша Канцелярист. К ней и пойдёшь работать.

И вдруг Клава:

— Не пойду.

— Как не пойдёшь?

— Не пойду, — повторяет Клава.

Не сообразила Клава, что Канцелярист — это фамилия. Решила, что Паша, к которой её посылают, работает в канцелярии. Значит, и её, Клаву, посылают на работу с письмами и бумагами.

— Не пойду! — убеждённо сказала Клава.

— Ну смотри.

Подобрали другую работу Клаве. Послали к Анне Потаповой. А Потапова как раз ведала делами учёта. Разные толстые тетради и учётные книги у неё, различные бланки и накладные.

Даёт Потапова Клаве карандаш, тетрадку, говорит:

— Пойдёшь в бригаду к бетонщицам, запишешь последние показатели.

— Вот так попала, — ужаснулась Клава. Мечтала она работать на самых главных участках гигантской стройки, а тут: на тебе! — вроде посыльная.

Взяла карандаш, тетрадку, пошла к бетонщицам.

Встретили её в бригаде хорошо:

— А, новенькая!

— Ну, пиши, пиши!

Записала Клава разные сведения: сколько замесов бетона за смену произвела бригада, сколько намечено было по плану, сколько за смену выполнено.

— Давай распишусь, — сказала одна из бетонщиц, видимо старшая.

Потянулась к карандашу, вывела — Прасковья Канцелярист.

Глянула Клава, не сдержалась — ойкнула.

— Что с тобой? — спрашивает Паша Канцелярист.

— Да так, — ответила Клава. И снова ойкнула. Засуетилась. Взяла тетрадку. Побежала назад.

Отнесла она карандаш и тетрадку Анне Потаповой. Заспешила к тем, кто определял её на работу:

— Согласна, согласна, посылайте в бригаду к Прасковье Канцелярист!

Поражаются люди, что за чудная такая девчонка.

— Смотри, вновь не передумаешь?

— Нет, нет, не передумаю! — кричит Клава.

Встречный-безупречный

Вот какая однажды произошла история на Днепрострое. Был 1930 год. Шли самые горячие месяцы укладки бетона. По предварительным расчётам за сезон, то есть в более подходящие для этих целей месяцы года, предполагалось уложить 300 тысяч кубометров бетона. Таков был первоначальный план. Мировой рекорд составлял 386 тысяч. Установили его американские строители.

Пошли разговоры на Днепрострое: