Среди врагов

– Довольно, – не без усилия оттолкнула его наконец от себя княгиня, – довольно, помните же ваше слово.

«Ну, если я и была в чем-нибудь виновата, то теперь вполне искупила свою вину, – подумала она. – Два месяца он будет жить по обязанности, а там ему и самому не захочется умирать».

Взволнованная, слегка раскрасневшаяся, она подняла руки, чтобы поправить прическу, и мельком взглянула в большое, стоявшее перед ней трюмо. Крик испуга и удивления вырвался из груди княгини. В широком стекле зеркала она увидела отраженное им бледное, искаженное душевной мукой лицо Ани, с широко открытыми глазами, в которых застыло выражение ужаса; она смотрела перед собой, рот ее был полуоткрыт; очевидно, она хотела вскрикнуть, но дыхание перехватило горло, и звук замер, засох на губах. Княгиня стремительно обернулась и бросилась к двери, в которой, переступив одной ногой порог, стояла Аня.

– Анна Павловна, Анечка! – крикнула Элен, пытаясь схватить молодую девушку за руки. – Не подумайте что-нибудь дурного, постой, выслушай…

– Пустите! – болезненно-пронзительным воплем воскликнула Аня, торопливо, с чувством гадливости вырывая свои пальцы из рук княгини. – Так вот оно что, а я-то, дура…

Она истерично захохотала, но тут же хохот ее перешел в рыдания. Прижав ладони к лицу, шатаясь, как пьяная, выбежала Аня из дома княгини и торопливо зашагала домой. Рыдания душили ее, и всю ее покачивало, как на палубе во время бури.

– Анна Павловна, – услышала она подле себя чей-то знакомый голос. – Что с вами? Откуда вы?

Аня подняла голову. Перед ней стоял Богученко. Наглое, красивое лицо хорунжего выражало удивление и любопытство. Привычным жестом одной рукой крутя усы, а другою поигрывая рукояткой богато оправленного кинжала, он пытливо заглядывал в лицо девушки. Та остановилась, с минуту молча, недоумевающе глядела в лицо Богученко, как бы соображая, зачем он здесь и что ему надо, и вдруг, как бы вспомнив что, злобно рассмеялась.

– Вот, Богученко, – заговорила она торопливым, пресекающимся голосом, – как люди бывают иногда несправедливы. Помните, мой отец сердился на вас, упрекал за якобы пущенную вами сплетню про княгиню? Я тоже возмущалась, за глаза бранила вас… теперь каюсь, дайте вашу руку, вот так… прошу вас, простите меня…

– Да постойте! – ухмыльнулся Богученко, с недоумением, но в то же время охотно пожимая ручку Ане. – Что такое случилось? О чем вы говорите, я понять не могу. Почему вам вздумалось вспомнить эту историю… княгини…

– Княгиня, – запальчиво перебила его Аня, – княгиня скверная, развратная женщина, ей мало одного, ей надо десятерых, всех молодых мужчин… а мы-то с отцом распинались за нее, спорили со всеми; мерзкая интриганка…

Богученко, хотя все еще ничего не понимал, но начинал уже догадываться. В эту минуту из дверей дома княгини показался Колосов. Лицо его было смущено, и сам он выглядел каким-то растерянным, сконфуженным. Не поднимая глаз, он торопливо сбежал по ступенькам крыльца и, перейдя улицу, поспешно скрылся. Со стороны глядя, можно было подумать, что он убегает. Богученко громко и нагло расхохотался.

– Та-та-та, вот она штука-то в чем! А я-то сразу и не сообразил. Это вы, значит, Анна Павловна, своего женишка у княгини накрыли? Ловко. Давно пора, а то со стороны глядеть – смех брал, все в селении давным-давно знали, а вы, как слепая, ничего не видели.

– Так это, стало быть, давно уже идет так? – упавшим голосом спросила Аня, тревожно заглядывая в лицо хорунжему.

– А вы думали, со вчерашнего дня? – злорадно усмехнулся тот. – Эх вы, барышня, барышня, святая душа. Ай да матушка-княгинюшка – не зевает…

Богученко еще раз громко, на всю улицу, расхохотался и, посвистывая, пошел прочь от ошеломленной его словами Ани.

Потрясенная до глубины души сценой, виденной ею у княгини, Аня теперь ни на минуту не заподозрила Богученко во лжи; напротив, она поверила ему как евангелию, и при мысли, что Колосов и княгиня уже давно обманывают ее, ей становилось нестерпимо больно.

В тот же день к вечеру по всему селению разнеслась свежеиспеченная новость, злорадно подхваченная и без малейшего колебания признанная всеми за достоверность. Говорили, что Анна Павловна, случайно придя навестить княгиню и, как свой человек, пущенная к ней без доклада, застала своего жениха Колосова в самой интимной позе с Еленой Владимировной и тут же обоих побила по щекам.

– Ах, какой пассаж! – всплескивая руками от полноты чувств возмущения и целомудрия, восклицали разом полковые дамы. – Какой стыд!

– Нет, вы только вообразите, наглость-то какая! – говорили одни. – Средь бела дня, при открытых дверях, нет, это ужасно… при одной мысли заболеть можно…

– Вот тебе и сиятельная! Неужели же в столице все такие?

– А вы что бы думали! Конечно, все. Особенно аристократки.

– Ну, уж и Анечка хороша! – ехидно вмешалась одна из сплетниц. – Они оба в таком виде, можно сказать, в полном дезабилье и все прочее, а она, вместо того чтобы, как полагается скромной девушке, закрыть глаза и убежать, в драку лезет, по щекам их хлещет, как какой-нибудь фельдфебель!