Среди пуль

Белосельцев был поражен быстротой и жестокостью атаки. Обогнул на полу лужу крови, обрывок пятнистой материи, разбитые стариковские очки. Приблизился к окну, почувствовав, как пахнула в душную комнату вечерняя прохлада.

Внизу, черная, глянцевитая, текла река, качая размытые веретена отражений. Гостиница «Украина» остроконечно возвышалась за рекой, усеянная красноватыми оспинами окон. По мосту под фонарями неслись два встречных потока: рубиновый, удаляясь по Кутузовскому проспекту, и сахарно-белый, алмазный, в центр. Дом Советов, голубоватый, белый, словно выточенный из прозрачного мрамора, парил в ночи, и на его башне слабо золотилось кольцо часов.

– Ну как? – спросил Каретный.

– Отлично! – отозвался Марк.

Он извлек из пиджака короткий цилиндр, приставил к глазу. Медленно повел им по проспекту, гостинице, бело-голубой громаде дворца. И Белосельцев увидел, что это был оптический прицел винтовки. Увеличенные оптикой, проникая в зрачок сквозь тончайшую сетку, светились красноватые окна гостиницы, рельефная лепнина фасада, чугунное литье фонарей. Возникали и исчезали номера пролетавших машин. Колыхались разноцветные флаги на мачтах перед Домом Советов. И отчетливо виднелась фигурка постового у стеклянного входа, его лицо, фуражка, кокарда. Так думал Белосельцев, наблюдая за движением прицела.

– Отлично! – повторил Марк. – Как ты и обещал!

По проспекту, врезаясь, как отточенный клин, в сверкающий поток, воспаленно мигая сигналами, промчались две черные «Волги» и за ними длинный, узкий, как оса, «Кадиллак», расшвыривая и обгоняя машины. Каретный и Марк засмеялись, хлопнули опять по рукам.

– Ну что ж! – удовлетворенно заметил Каретный. – Здесь больше нечего делать. Пошли развлекаться!

Они поехали в ночной клуб, привлекавший своими красными, из неоновых трубок, губами. Каретный за доллары купил входные билеты. Обменялся веселым приветствием с молодым портье в малиновом камзоле с золотыми галунами. Они вошли в сумеречное, бархатно-смуглое пространство, в котором были расставлены столики, сидели едва видимые посетители, светился, как перламутровая раковина, бар. Бармен азартно перевертывал бутылки, мешал коктейли, брызгал и сыпал льдом. За стойкой, подсвеченные снизу золотым, зеленым и алым, сидели женщины. Короткие юбки, длинные открытые ноги, голые плечи, распущенные волосы. Они почти не двигались, замерли, словно экзотические, дремлющие на ветвях птицы. То одна, то другая медленно оживала, опускала ноги с высокого круглого сиденья, осторожно щупала невидимый пол. Встряхивая волосами, под музыку уходила, оставляя за собой гаснущий сияющий след.

– Сюда! – пригласил Каретный. – Здесь будет видно шоу, да и приставать будут меньше!

Они уселись за черный столик, на котором стояла светящаяся, в виде маленькой ракушки, пепельница. В черную стену был врезан аквариум. Он горел и светился зелеными травами, бегущими хрустальными пузырьками, серебряными черно-полосатыми рыбами. Когда они сели, рыбы разом дрогнули, метнулись все в одну сторону и замерли. Напряженные отточенные секиры, серебряные полумесяцы, вмороженные в стеклянный кристалл аквариума.

К ним подошла служительница, полуобнаженная, в прозрачной пелеринке, едва прикрывавшей грудь. Она держала в руках золотой карандашик и карту.

– Что господа будут пить?

– Всем троим виски и лед, – распорядился Каретный. – Ведь ты сегодня уже пил виски? – Он повернулся к Белосельцеву. – Тогда зачем мешать?

Они пили виски, закусывали солеными орешками. Рыбы в аквариуме вращали черными телескопическими глазами, смотрели, как они пьют.

– Ваши действовали профессионально, – сказал Марк. – Натасканы, сразу видно. – Он наслаждался напитком, тяжелым холодным стаканом, женщинами, сидящими у бара.

– Еще пару точек возьмем. Твои люди будут довольны, – ответил Каретный, лениво глядя, как проходит мимо курящая длинноногая женщина, оставляя за собой запах сладкого дыма.

– Лишь бы визы были готовы, – сказал Марк.

Они чокнулись сначала друг с другом, а потом по очереди с Белосельцевым. Тот всасывал холодную едкую струйку виски, глядя на серебристых секирообразных рыб, окруженных вереницами летящих пузырьков, и старался понять, свидетелем чего он явился. Какое действо было ему дано наблюдать. Соучастником какого заговора он становится. Какую цель преследует Каретный, посвящая его в опасный и таинственный план.

– Все-таки есть судьба, – расслабленно и умиленно, испытывая первый сладостный хмель, говорил Каретный. – Тогда, в Иоганнесбурге, не хотел к тебе подходить. Тот немец, как его звали? Ну тот, которого потом пристрелили в Анголе, он мне про тебя всякую мерзость рассказывал. А я послал его подальше и подошел. С тех пор нас судьба вместе носит, и мы еще ни разу не подводили друг друга. Как и с ним, с Белосельцевым. Мы все братья, все похожи и всегда будем вместе!

Они снова чокнулись, выпили. Марк потянулся всеми своими крепкими мышцами, словно проверял их эластичность, готовность к удару. И тут же мягко, по-кошачьи, расслабился, и уголки его губ свернулись в довольные завитки.