Среди пуль

Разум его помрачился. Ему казалось, чаша бассейна снова наполнилась едким зеленым рассолом. Кипела, бурлила. В клубах ядовитого пара плавали голые люди. Стенали, взывали, мучились в кипятке. Женское, с распущенными волосами лицо. Старик с изъеденными болезнью губами. Две огромных, с набрякшими сосками груди. Чья-то растрепанная, с ракрытым в крике ртом борода. Огромный котел кипятка клокотал, пузырился, и Москва со своими храмами, музеями и дворцами варилась в страшном бульоне.

– Господи! – вырвалось у Белосельцева нежданное, прежде непроизносимое слово.

– Клетка одиннадцать! – верещал мегафон. – Предложите свою энергию!

Из копошащихся на кафеле уродов выскочил огромный румяный еврей с кольчатыми блестящими волосами. В несколько сильных скачков он достиг парапета. Впрыгнул на него. Ловким движением расстегнул и сбросил до колен штаны. В смуглой волосатой наготе, скалясь, отекая слюной, выкатывая белки, он стал мастурбировать, поворачивая во все стороны свой возбужденный орган.

Ненависть, дурнота, ужас взорвались в груди Белосельцева. Словно лопнул в глазу кровавый сосуд. Побуждаемый не своей, а чьей-то стоящей за ним, действующей через него силой, он кинулся на мерзкого детину. Ударил ногой в пах, заставляя согнуться. Еще одним ударом в пупок выбил из него истошный вопль. Собирался садануть в падающее, чернявое, горбоносое лицо, но почувствовал оглушающий удар в затылок. Несколько сильных рук схватили его за локти, крутили запястья, повалили, стали месить ногами, бить сверху тупыми предметами. Теряя сознание, он успел услышать над собой властный знакомый голос:

– Отставить!.. Назад!.. Это наш!.. Отведите его на бульвар под деревья!..

Каретный наклонился над ним, озабоченный и сочувствующий.

– Нервы у тебя ни к черту!.. У всех они у нас не в порядке!

Дюжие, коротко постриженные парни подняли Белосельцева с земли. Властно поддерживая под руки, повели через дорогу, к метро «Кропоткинская». Оставили на бульваре, усадив на скамейку под деревом.

Он почти не помнил, как добрался до Кати. До сумрачного гулкого подъезда с медленным скрипучим лифтом, потащившим вверх его избитое тело. И пугающая мысль: вдруг ее нет и дверь не откроют? Тогда он опустится у ее дверей без сил, без дыхания, станет дожидаться ее появления, молить, чтоб она появилась, приняла его в свой дом.

Белосельцев вышел из лифта, позвонил, прижавшись лбом к дверям, услышал, как зарождаются в глубине ее шаги. Она возникла в световом проеме. Ее лицо, вначале радостное, стало испуганным. Она спросила:

– Боже, что с тобой?

А ему стало хорошо и тепло. Он видел ее лицо сквозь теплый слезный туман.

– Что они с тобой сделали?

Он лежал на ее кушетке, под абажуром, в круге света. Она промывала его ссадины, прикладывала влажную ткань к его кровоподтекам, смазывала его лоб, грудь, голые ноги. Он не чувствовал боли, а только горячие прикосновения ее пальцев, холод целебной влаги, запах спирта, полыни, древесной смолы, исходящий от ее снадобий.

– Мало тебе военных ран и ожогов! – Она прикладывала ладонь к его воспаленной груди. – Мало в тебя на войне стреляли, тебе и здесь достается!.. Вот так не больно?.. Так легче?..

Она провела рукой по его сжатым мускулам. От ее прикосновений в них распускались все узлы, все застывшие в мышцах конвульсии. Казалось, раны мгновенно затягиваются. В них останавливается кровь, утихает боль, словно с пальцев ее стекал целительный бальзам. Он благодарно замирал, закрывал глаза, чувствовал сквозь веки ее близкое лицо.

– Может, я сошел с ума, – говорил он. – И разум мой повредился. Но они чудятся мне повсюду! Преследуют меня по пятам!.. Они – не люди, не животные. Существа иной природы! Они меняют обличья. Могут стать человеком, выступить по телевизору, написать стихотворение или пьесу. Но потом вдруг превращаются в рыбу или в лягушку, в огромного общипанного птенца, в червяка или сине-зеленую водоросль. Они принимают образ раковой опухоли, или огненного взрыва, или землетрясения, или войны. Я знаю, что это одни и те же существа. Они напали на нас, мучат и губят!

– Мы их одолеем, – отвечала она. – Я знаю, как их победить.

– Сегодня я видел их шабаш. Они вышли из-под земли и грелись на московском солнышке. Потом учинили множество пакостей. Наполнили Москву миазмами и отравой. Я пропитан их ядами! Моя одежда ядовита! Кожа ядовита! В каждую клетку, в каждую каплю крови они впрыснули отраву, и я весь в ядах. Боюсь тебя отравить. Я принес в твой дом болезнь. Выкинь мою одежду или сожги! Боюсь принести тебе несчастье!

– Успокойся, мой милый. Они не всесильны. Мы их покорим. Я знаю, как их прогнать.