Среди мифов и рифов

Они помотали головами, руки их неуловимым движением скользнули в глубины одежды. И передо мной легли три пакета апельсинов гроздьями, с листьями и ветками. Возле каждого пакета встало по здоровенной бутылке «Олд бренди». Проделывая этот фокус, арабы тщательно закрыли дверь, показывая этим, что они понимают мое сложное положение и укрывают меня от нескромных глаз товарищей по судну. Затем они исчезли, оставив в воздухе международное слово «презент». Догонять эти привидения, бежать за ними с апельсинами и бутылками в руках было так же невозможно, как играть в футбол, держа в зубах бутылки «москолы».

Я сидел и смотрел на апельсины со свежими, только начинающими пошумливать листьями. Чудесный запах наполнил каюту. Мне было тошно. Да, взаимные «презенты» — штука, без которой работать в море невозможно, но тошно и давать и брать их. И вообще, деловой человек из меня не получится уже никогда. Именно обо мне сложена арабская поговорка: «Если он станет торговать фесками, люди будут рождаться без головы».

Пришел капитан. Я доложил, что продал государственные доски креплений и проволоку за десяток килограммов апельсинов и три бутылки бренди.

— Дело в том, что местные люди еще не научились разводить здесь сосновые леса, — сказал я. — А шашлык лучше всего жарить над сосновыми углями. Какой срок мне положен?

— Этим бренди напоишь в следующем порту нужного человека, — сказал капитан. — Одну бутылку вылакай сам. И следи за тем, чтобы под видом креплений палубного груза они не перешвыряли к себе в лодки наши мачты и цилиндры главного двигателя.

Иногда мой капитан был хорошим парнем.

Но нервы следовало подкрепить. И, закрыв двери за капитаном, я тяпнул полстаканчика и куснул апельсин. На судне иногда приходится пить в одиночку. И соврет тот моряк, который скажет, что никогда не пил, глядя на себя в зеркало над умывальником и повернув ключ в дверях.

В дверь загрохотали с такой энергией, что я чуть не расколол бутылку, пока совал ее под стол. Кто-то из раскрепителей уже успел напороться на острый конец проволоки. Боже, какой гвалт!

Доктор Аксель Мунте подметил, что если прочитать арабское слово «хатаф» («смерть») наоборот, то получится «фатах» — победа.

Неизвестно, помогает ли это мистическое наблюдение Мунте арабам умирать или нет. Но вот пустяковых царапин, крови они боятся панически. С такими царапинами ни один наш грузчик не бросит работу, не побежит искать врача или штурмана. Каплю крови, выступившую на пальце, здешний докер несет к тебе по трапам как высшую драгоценность и смотрит на нее, я бы сказал, восторженно.

Возможно, так происходит только на наших судах, где возникает вокруг пострадавшего заботливая суматоха, где йод и бинт появляются в неограниченных количествах и пострадавший, в некотором роде, начинает ощущать себя центром Вселенной, чувствует к себе самому вдруг почтение и уважение, которого в обычной обстановке испытывает мало.

Мечеть и оливковая роща на горе притягивали меня магнитом. Я уговаривал капитана и помполита туда отправиться.

— Представьте себе, — живописал я. — Серебристые кроны на фоне ультрамаринового моря и фиолетовые морщинистые стволы старых деревьев, поднимающиеся из оранжевой южной, аравийской, библейской земли!

— Самая паршивая закуска — это черные, сморщенные, высохшие соленые маслины, — сказал капитан и сморщился.

— А самая безвкусная — зеленые консервированные маслины. Те, которые в стеклянных банках, — сказал помполит.

И мы пошли. Через всю Латакию. По узким улочкам без тротуаров, где велосипедисты, мотоциклисты и ишаки едут и бредут как им захочется, а машины раздвигают толпу бампером. И где я не видел ни одной лошади. Арабских скакунов заменили велосипеды. Раньше, насколько я знаю, у восточных народов считалось, что если скакун не звенит от различных сбруй и украшений, то это уже не лошадь, а осел. И этот обычай перенесли на велосипеды. Они украшены сбруями, бляхами, перьями и чудовищными «восьмерками». Но вершиной оригинальности являются грузовики. Если вы, скучая на трамвайной остановке, разглядывали фотовитрины ГАИ, то можете представить грузовик, через который переехал электровоз. Но этот грузовик не лежит на боку, а едет. И плюс ко всему он еще разрисован цветочками, орнаментом, русалками — все в стиле Шагала витебского периода. Кабина, у которой чаще всего нет дверец, обклеена вырезками из журналов, переводными картинками. Вокруг головы шофера болтаются золотые рыбки, попугаи и куклы. Самый маленький грузовичок испускает столько звяканья, рева, звона и скрежета, что вполне поспорит со средним европейским портом.

Из магазинчиков и сточных канав несло сложными запахами. И без труда делалось ясно, почему родиной сегодняшних духов является древний Восток. Горячее солнце и нечистоты в соединении рождают такие запахи, перебить которые возможно только благовониями.