Среди гор

— С тех пор как я вернулся с Кульджи, с меня не берут никакого налога! Советская власть не берет деньги с таких бедняков, как я! — наступал Иманбай. — Кто с меня требует налог?

— Ты на меня не набрасывайся, — оправдывался исполнитель. — Говори с властями! Кричи не на меня, а на Саадата. Я тут ни при чем.

Иманбай снял шубу и набросил ее на голову лошади, на которой сидел исполнитель.

— На, возьми! Если ему не дает покоя моя дырявая шуба, отвези ее Саадату!

Лошадь шарахнулась, исполнитель чуть не упал с седла и вынужден был уехать, ничего не добившись. Собравшиеся на холме поддержали Иманбая:

— С тебя не полагается налог. Подай жалобу.

— Поговори с Саадатом.

— Что Саадат может сделать? Поезжай в округ, зайди к уездному начальнику.

…Иманбай не успел и пожаловаться, как налог был собран. Когда Саадат получил нужные деньги, он от имени комсомольцев аила написал следующее:

«Приговор

Гражданин аила Кюнчигыш волости Т. Саадат, сын Зарпека, с малых лет лишился отца, вырос в тяжелых условиях. В настоящее время он бедняк, работает председателем аилсовета, с 1923 года член РЛКСМ, а в январе сего года вступил в Коммунистическую партию. Саадат Зарпеков стремится пополнять ряды РЛКСМ выходцами из крестьян-бедняков, беспощадно борется против обычаев старины, старается полностью искоренить их. Он сделал очень много для ликвидации неграмотности населения. 2 сентября товарищ Саадат женился на девушке по имени Айна. Она тоже росла без отца, испытала тяжесть сиротства. Когда Айна стала совершеннолетней, родичи продали ее за богатый калым Досумбеку — брату известного богача-кровопийцы Батырбека. Девушка противилась, не желая становиться второй женой человека, который был ровесником ее отца. Член РЛКСМ Айна полюбила равного себе парня — Саадата и вышла за него замуж. Через десять дней ночью на Айну напали всадники, посланные Батырбеком, и, как разбойники, увели жену коммуниста Саадата. Мы, молодежь аила Кюнчигыш, просим судебные органы округа и окружное отделение милиции наказать Батырбека, а также родичей Айны, которые продали девушку за калым, и вернуть Саадату жену».

Под этим «приговором» Саадат заставил подписаться всех комсомольцев, которые были под его влиянием. Собранный «налог» он положил в карман. Захватив двух своих кобыл, которых собирался продать, Саадат вместе с Курманом ночью выехал в округ.

Хотя народ не знал наверняка о мошенничестве Саадата, кое-кто подозревал, что здесь не все чисто: «Как бы этот парень не прикарманил наши денежки». По аилам поползли слухи, что Саадат под видом уплаты налога поехал обделывать свои делишки, что он хочет жаловаться на Батырбека и через суд отнять свою жену.

Саадат с Курманом приехали в город в полдень. Была солнечная погода. Желтые листья шуршали под копытами лошадей. На скотном базаре Саадат и Курман очень удачно продали обеих кобыл. Оттуда они отправились в окружное отделение милиции. Начальник Бакас взял «приговор» и, пробежав глазами бумажку, сказал:

— Проверим, расследуем.

Последние два дня в аиле Батырбека было празднично. Отовсюду наехало много родственников, знакомых. Все поздравляли бая, а сам он гордился, что отомстил своему врагу и защитил честь рода. На третий день приехали родичи невестки, более пятнадцати всадников, с ними была и мать Айны. Гости явились не с пустыми руками: один вел на поводу коня, другой — жеребенка, третий — вез деньги. Все хлопотали и суетились, готовясь к предстоящему тою, когда из окружного центра примчался на взмыленном коне близкий человек Батырбека и вручил ему письмо такого содержания: