Среди гор

Самтыр поверил лживым словам бая. Когда представитель батрачкома из округа стал говорить ему, что он должен заключить договор со своим хозяином, пастух ответил:

— Я прихожусь младшим братом Киизбаю. Никакого договора мне не надо. Скот, который я пасу, принадлежит и мне.

— Разве человек, имеющий столько скота, ходит, как ты? — усомнился представитель батрачкома.

— А как он должен ходить?

— Продай несколько барашков, приоденься хоть немного. Выбери себе коня и паси скот верхом. Надо пользоваться скотом, если он твой.

Самтыр уставился в землю, не решаясь сказать: «Я не могу их продать. Это не мои овцы, а Киизбая».

Представитель батрачкома был человек опытный. Он расспросил Сапарбая и других жителей аила и узнал, что Самтыр не родственник, а батрак Киизбая. С большим трудом удалось втолковать это Самтыру. Тогда Самтыр согласился заключить договор с Киизбаем. Киизбай обязывался одеть Самтыра, дать ему коня, чтобы тот мог пасти стадо верхом, и аккуратно платить ему за работу.

— Бери, батрак, эту бумажку, — сказал представитель батрачкома. — Она тебе пригодится.

Бай пришел домой мрачный и злой. Будь это старое время, он избил бы «неблагодарного» пастуха, осмелившегося признаться, что бай не родственник ему. Киизбай даже мог бы убить его. Но сейчас, когда на стороне Самтыра был закон, у богача не хватило духу поднять на него руку. Он лишь погрозил Самтыру духом предков.

— Эй, несчастный, — заключил бай, обращаясь к Самтыру, — ты слушайся не большевиков, а меня. Большевики тебе не родня, не они будут тебя кормить и одевать. Они тебе девушку не засватают. Могут только сделать из тебя капыра. Где договор, который они тебе дали? Сожги его. Я без всякого договора женю тебя, сделаю человеком.

Темный забитый пастух послушался Киизбая. Он завернул договор в старую тряпку и спрятал на всякий случай под камнем. Это было лет шесть назад. За эти годы в аиле открылась школа, кружки ликбеза, пришли газеты и журналы на родном языке киргизов, стала работать Красная юрта. Старики и молодежь, женщины и мужчины — все потянулись к знаниям, как весной, когда оттаивает скованная холодом земля, растения тянутся к солнцу. Они прозревали, шире смотрели на мир, глубже и зорче видели их глаза, в их сознание пробивался свет новой жизни. Одним из таких прозревших, пробудившихся был пастух Самтыр, которого выбрали сегодня в аилсовет.

VI

Солнце спускалось за горы, близился вечер. Хозяева загоняли скот, который с утра бродил по склону горы, добывая себе корм из-под снега. Улицы аила наполнились блеянием и мычанием стада, топотом копыт. Кое-где раздавалось звонкое визжание пил, стук колунов о мерзлые чурки. Из труб мазанок и тюндуков юрт поднимался дым.

Сапарбай с трудом разыскал Соке и привез на заседание. Когда подъехали к школе, там уже были в сборе почти все члены аилсовета.

— Соке, — пошутил Орузбай, — если бы вы были начальником, измучили бы людей, заставляя ждать себя.

— Ты лучше молчи, уважаемый секретарь ячейки, — ответил старик. — Когда ты едешь на охоту, привязав капканы к седлу, частенько даже забываешь поздороваться с нами. Я не к невесте ездил, а скотину во двор загонял. Вот и опоздал.

Все засмеялись. Соке, волоча по земле плетку, поспешно подошел к окну. В комнате сидело несколько человек, с ними беседовал Исак. Соке обернулся и увидел Самтыра, который только что подъехал и слезал с быка.

— Эй, добро пожаловать, Самтыр в больших чокоях! — приветствовал Соке.

— Приехал самый большой ачендик в больших чокоях, — пошутил кто-то. — Дайте ему дорогу, расступитесь!

Самтыр не умел отвечать на шутки, он лишь растерянно улыбался.

Соке концом рукоятки большой плетки толкнул Самтыра в бок и отозвал в сторону.

— Ты, сынок, насколько я помню, должен был рассказать о Саадате. Почему на собрании спрятался? — Соке испытующе посмотрел на Самтыра, тот замялся, но все же ответил:

— Я пожалел его.

— Ты пожалел этого волчьего выродка?

— После того как он выступил, мне стало его жаль. Он ведь чуть не заплакал.

— Эх, ты! — только произнес старик и пошел. Самтыр хотел спросить у Соке, почему он сам не выступил, но не осмелился.

Уже стемнело, когда началось заседание. Вокруг здания школы ходили люди, которым не терпелось узнать, кто будет председателем аилсовета. Они то и дело заглядывали в окно, как бы спрашивая в темноте глазами: «Кого выбираете в председатели?» В заседании участвовало около тридцати человек — актив. Только восемь из них были членами аилсовета. И здесь не обошлось без Калпакбаева. Настроение у него было невеселое. И не без причин.

— Товарищ Сейдалы, — сказал Саадат, как только они встретились. — Мы с вами стали близкими, как родные братья. Я уверен, что вы будете опорой мне. Сказанное слово — не выпущенная пуля, оно не исчезнет бесследно. У меня есть просьба к вам… Вы приехали с уполномоченным Исаком. Мне кажется, вы с ним товарищи…

Калпакбаев высоко поднял голову.

— Он мне такой же друг, как ты.

— Тогда я прошу вас, поговорите с ним и сделайте так, чтобы я остался председателем. Если это удастся, вы уедете отсюда не с пустыми руками.