Среди факиров

И те тоже шли к своим скромным и скудным запасам, чтоб пообедать, чем Бог послал. Они сказали несколько слов приветствия молодым англичанам, а дети приветливо улыбнулись им, как старым знакомым. Мэри приласкала бедных маленьких дикарей, так сильно исхудавших, похлопала их по щечкам, погладила по черным волосам и сказала им несколько нежных слов сострадания. Потом с золотой вещицей в кармане они быстро пошли по дороге, идущей по берегу Хугли. Достигнув европейской части города, они поискали и вскоре нашли контору, где меняют деньги, но не смели войти, не зная, что сказать, если у них спросят, откуда они взяли это золото. Они долго колебались, стараясь придумать, что сказать. Наконец, Мэри, как более смелая, приняла решение. Она быстро повернула ручку двери и увидела перед собой гебра в очках, который считал банковые билеты и время от времени прекращал это занятие, чтоб занести числа в большой список.

— Милостивый государь, — сказала она дрожащим голосом, вся покраснев, — будьте так добры оценить это золото и, если найдете возможным, купить его.

В ее манере было столько грации, в голосе столько мольбы и в то же время столько достоинства, что негоциант и не подумал спросить, откуда у нее эта драгоценность. Он поклонился, посмотрел на золото, провел им по большому темному камню, смочил след кислотой, которую он налил туда из стеклянной баночки, и объявил, что это чистое золото. Потом он положил его на чашечку маленьких монетных весов, взвесил, затем сказал:

— Это стоит тридцать пять рупий, сударыня, то есть 57 франков 75 сантимов на французские деньги.

Удивленная Мэри готова была воскликнуть:

— Так много! О, как я рада!

Однако самолюбие и рассудительность заставили ее удержать это наивное и неосторожное восклицание.

Купец отсчитал эту сумму, отдал ей, поклонился и снова принялся за свое занятие.

Очутившись на улице, брат и сестра почувствовали себя уже совсем иначе, чем прежде. У них вдруг появилась уверенность в себе при мысли, что этой небольшой суммы хватит им, наверное, на путешествие до Пешавара. Они окончательно задались целью поскорей уехать. Пребывание в Калькутте было слишком тягостно. Они спросили у туземца-полисмена, где центральная станция. Тот сильно удивился, видя, что они идут пешком, но указал.

Они пришли туда уставшие и голодные. Патрик, у которого были деньги, взял на себя роль распорядителя. Ему пришлось протискиваться вперед в неописуемой давке. Бедный мальчик испытал большое унижение и был счастлив, что уберег от него свою сестру. Он спросил два места до Пешавара. Чиновник, к которому он обратился, увидев двух прекрасных детей белой расы, роскошно одетых, подумал, что они поедут на дорогом поезде, который останавливался на главных станциях, а именно: Бурдван, Баракар, Шерготти, Аллахабад, Футтехнур, Каунпур, Этаволах, Агра, Дели, Лагор, Лала Муса, Атточ и Пешавар. Он приготовил два билета, похожие на французские coupe-lit (спальные вагоны), отдал ему и сказал:

— Извольте, сударь… два места до Пешавара: 120 рупий (199 франков).

Это была относительно низкая плата, но Патрик покраснел, отскочил и пробормотал, совершенно смутившись:

— Это дорого, слишком дорого… у меня нет столько денег… мы поедем с сестрой вместе с туземцами.

Чиновник, сделавшийся вдруг дерзким, взглянул на них с высоты своего величия и воскликнул презрительно:

— Ехать с туземцами! Англичанам… белым… что вы такое выдумали, мальчик? Вы, вероятно, какой-нибудь boy (мальчик-прислужник), а ваша сестра горничная; ваш хозяин вам этого не позволит.

Мальчик поднял голову и гордо отвечал:

— Я — Патрик Леннокс, герцог Ричмондский! Разве это преступление, что я беден и не прошу милостыни?! Дайте мне два билета для эмигрантов.

На этот раз грубиян покраснел и пробормотал какое-то пошлое извинение. Он взял два других билета и прибавил, на этот раз вежливо:

— Это стоит только 18 рупий (29 фр. 70 сант.).

Патрик холодно рассчитался с ним, подал руку сестре, и оба в сопровождении Боба вышли на платформу, где толпились отъезжающие. У него в кармане оставалось ровно 28 франков и один су.