Среди факиров

Дум-Дум — это маленький город, расположенный в шести километрах от Калькутты, недалеко от Поля Бедствия; там-то и приготовляются названные патроны. Это настоящее чудо искусства и жестокости в деле человекоубийства. В пуле прежнего образца никелевая оболочка мешала свинцу проникнуть в рану. «Средство», найденное англичанами, заключалось в том, что никелевая оболочка на концах пули была уничтожена и оставалась только на боках. Таким образом свинец, по английскому выражению, оставался открытым «на носу» снаряда. Отсюда происходит название пуль «мягконосовыми» (soft nozed), которое дано им филантропами, живущими по ту сторону Ла-Манша.

Soft nozed, или дум-дум — это поистине ужасная вещь. Пуля проникает в тело, где и застревает ее верхняя круглая оболочка, между тем как свинец продолжает свой путь, благодаря своей тяжести. Свинец, выходя из никелевой оболочки, располагается в виде гриба с расщепленными краями. Ткани размочаливаются, артерии, вены и нервы разрываются, кости обращаются в порошок. Одним словом, органические повреждения бывают таковы, что если отверстие, пробитое пулей при входе, имеет диаметр не более диаметра карандаша, то отверстие при выходе имеет часто более десяти сантиметров! При этих условиях зашивание ран, соединение сосудов, сама перевязка, все становится невозможным. Таким образом, в большей части случаев всякий, в кого попала эта пуля, погибал безвозвратно. Чтоб освободить Шакдарский лагерь, запруженный целой армией мусульман, генерал главнокомандующий решился снабдить свои войска этими ужасными пулями. Это возбудило в туземцах дикую ярость. Эти воинственные нации, обладающие закоренелой страстью к битвам, привыкли к пулям с никелевой оболочкой, которые вели себя честным образом, едва задевали правоверных и заставляли их увериться в своей неуязвимости. И вдруг, без всякого перехода, без всякого приготовления, они увидели изуродованных раненых, одним словом, настоящую человеческую бойню. Началась паника, овладевшая самыми решительными, самыми смелыми людьми. Мулла Фу, старый Мокрани, чьи предсказания волновали и воодушевляли всех этих сектантов, пришел в неописуемую ярость. Он обещал победу, полную победу, уничтожение всей английской армии! Престиж старого фанатика должен был сильно пошатнуться, если только что-нибудь могло поколебать престиж пророка. Он, однако, нашелся и сумел перетолковать священные изречения в таком смысле, что будто бы вина за поражение афридиев должна была быть приписана двум пленным офицерам. Обратить майора и лейтенанта в козлов отпущения было азбучным делом для муллы. Он имел тем больший успех, что побежденный всегда рад приписать свою неудачу посторонней причине. Опасность, которой подвергались оба офицера, была тем серьезнее, что они были совсем одни и окружены фанатиками, не останавливающимися ни перед какой пыткой.

Для них должны были выдумать одну из удивительных и диких пыток, которые прельщают воображение азиатов, столь изобретательных в этом отношении. Они знали, что ничто не могло их спасти, и готовились ко всему, как люди, сознательно относящиеся к опасностям войны. Но у них было, по крайней мере, утешение, что окружавшее лагерь железное кольцо было сломлено. Не беспокоясь более об участи своих товарищей по оружию, они могли на свободе размышлять о своих собственных несчастиях. Пленники сохраняли бодрый и ясный вид перед оскорблявшими их фанатиками, и их гордая сдержанность пока еще внушала уважение необузданной толпе. Однако они чувствовали сильное стремление к уединению; им хотелось бы скрыться от всех устремленных на них глаз, даже, пожалуй, очутиться в тюрьме, чтобы там на свободе оплакивать дорогих умерших.

Мулла Фу особенно отличался по отношению к ним своей необузданностью и говорливостью. Покрытый скудными лохмотьями, с обнаженными руками и ногами, исхудалым лицом, блестящими глазами, взъерошенной бородой, он показывал им кулаки, осыпал их бранными словами или просто вцеплялся в них своими черными, кривыми ногтями, похожими на когти хищной птицы. И среди дождя непонятных пленникам слов они все чаще и чаще слышали слово дум-дум, произносимое с зловещими, бездумными восклицаниями.

Несмотря на свое спокойствие, удивительное для такого молодого человека, лейтенант Тейлор почувствовал, что им овладевает сильный гнев. Майор увидел, что он вдруг скрестил руки на груди. Тотчас одна из них вытянулась, как стальная рессора, и с глухим шумом ударила крикуна. В то же время послышался треск костей, и старик тяжело упал с разбитой нижней челюстью.

— А этот кулачный удар, это тоже дум-дум? — холодно спросил лейтенант. Фанатик слабо шевелился и стонал; изо рта его бежала кровавая пена.

— Браво, Тейлор! — сказал майор с печальной улыбкой. — Надеюсь, этот несчастный не будет больше призывать наших врагов к священной войне.