Среди факиров

Не обращая внимания на мятежников, которые продолжали стрелять, но каким-то чудом не попадали в него, майор пришпорил лошадь и заставил ее с размаха перескочить траншею. Лейтенант бесстрашно последовал за ним, и оба офицера пустились по направлению ко второй траншее раньше, чем их солдаты успели достигнуть первой. Сзади них завязалась быстрая и горячая рукопашная борьба. Все это было делом одной минуты. В скором времени афридии, разбитые, рассеянные, пригвожденные к месту, начали отступать с яростными криками и кинулись на вторую траншею, к которой теперь приближались оба шотландские офицеры. Услышав раздававшиеся за собой яростные крики, они заметили свою неосторожность и убедились в том, что окружены со всех сторон. В одну секунду они поняли свое положение. Вернуться назад, прорвать окружающую толпу было совершенно невозможно. Их возвращение могло быть принято за бегство и повлияло бы деморализующе на их шотландцев, которые так храбро кинулись в атаку. Они выбрали единственно возможный в этом случае исход и смело кинулись галопом на траншею. Перескочить эту траншею было опаснее и труднее, чем первую. Крутой склон был весь усеян обломками скал, кое-где попадались расщелины, из-за чего эта траншея была почти недоступна для конницы. Чтобы осуществить такой смелый замысел, нужны были английские лошади и их несравненные седоки. Относясь с высокомерным презрением к врагам и их пальбе, они помчались к огромной расщелине, откуда раздавались крики фанатиков. Они собирались броситься в среду этих пехотинцев, смять их, что легко могло случиться благодаря тому моральному действию, которое производит кавалерия, будто с неба сваливающаяся на пехоту. К несчастью, пуля, попавшая прямо в грудь лошади майора, положила конец ее бешеной скачке. Майор быстро соскочил на землю, держа в руке револьвер. Он очутился перед группой людей, готовых его схватить. В это самое время лейтенант, видя своего начальника пешим и не желая его покидать, остановил свою лошадь и закричал:

— Милорд! Садитесь на круп моей лошади и будем продолжать атаку!

Он вынул ногу из левого стремени и подвинулся вперед, чтобы дать майору возможность сесть на лошадь. В эту минуту раздался сухой звук, и лошадь упала, пораженная пулей в лоб. Ловким гимнастическим движением молодой человек высвободился, легко спрыгнул на землю и гордо встал около своего начальника, лицом к лицу с неприятелем. Вся эта маленькая драма продолжалась не более полминуты. Револьвер майора был уже разряжен. Тейлор с тем же хладнокровием дал шесть выстрелов из своего револьвера, а когда все патроны вышли, вытащил саблю. Эти два всадника, которые только что прискакали во весь опор и в глазах защитников траншеи казались сверхъестественными существами, стали теперь весьма обыкновенными людьми, очень хорошо и ловко владеющими саблей, но не более. Лошади были убиты, револьверы пусты, оставалось только холодное оружие, правда, страшное, но мусульмане скоро к нему привыкли. Люди, засевшие в первой траншее, успели оправиться и отражали шотландцев, нападавших на них со штыками. Офицеры, отличавшиеся атлетическим сложением, отлично умевшие владеть саблей, рубили направо и налево, нанося ужасные удары. Враги, видимо, старались взять их живыми, иначе они давно были бы изрублены в куски.

Майор первый был вынужден уступить. Лезвие его сабли, наткнувшись на ружье, сломалось. Бросив на землю ни к чему не годный обломок, он скрестил руки на груди и стал пристально смотреть на неприятелей, смущенных его гордой осанкой. В то же самое время лейтенант, схваченный сзади за руки и за ноги, упал на колени… Все было кончено! Храбрые офицеры шотландского полка Гордона попали в плен к афридиям.

ГЛАВА II

На Башне Молчания. — Ужасное положение. — Находчивость Джонни. — Освобождены, но не спасены. — Среди костей. — Фосфорический свет. — Земляные работы. — Патрик в опасности. — Обвал. — Выхода нет. — Ящик. — Имя и герб семейства герцога Ричмондского.

Биканель и его сообщники, бросив наших беглецов на платформе Башни Молчания в добычу коршунам, быстро исчезли.

Начальник туземной полиции ни за что не хотел, чтоб его подозревали в похищении и убийстве человека, вина которого должна была разбираться английскими судебными властями.

Англичане, как крайние формалисты, не позволяют никому как бы то ни было обходить закон, и должностное лицо, навлекшее на себя подобные подозрения, рискует быть сосланным в каторгу.

Не менее неприятно было бы и то, если б до сведения парсов дошло, что посторонние люди проникли на место погребения их умерших.