Среди богомольцев

Живопись на Афоне двух родов: иконная и стенная. Иконная пишется на досках и предназначается для всеобщего поклонения, а стенная покрывает внутренние стены церквей афонских, сверху до низу, и предназначается собственно для назидательных размышлений. Та и другая живопись, как мы имели уже случай говорить, имеет строгий, аскетический стиль, не развлекающий очи спасающихся, мирской красотой. Афонский монах не может молиться иконе, если в ней не соблюдены общепринятые условие греческого иконописание относительно одежды и выражение ликов, и если икона хоть сколько-нибудь напоминает мирскую живопись. На все священные изображение итальянской школы он смотрит с пренебрежением: «ты нам подавай, говорит он: – икону, а не картину». Конечно, и в таких изображениях, которые Афон признает иконами, можно было бы найти следы искусства и правильность очертаний, если бы они существовали, но, к сожалению, местные иконописцы этим похвастать не могут. Если вы войдёте днем в афонскую церковь с новейшей живописью, то вас прежде всего ослепит необыкновенная яркость красок, между которыми преобладают цвета: жёлтый, красный и синий, Лица святых, если иногда и напоминают лица человеческие, то лица суровые, изуродованные неискусной кистью доморощенного богомаза, положение фигур, драпировка и перспектива неправильны и неискусны, так что часто, глядя на позы молящихся, или иначе действующих, лиц, поневоле задумываешься, каким образом можно продержаться в таком положении хоть одну секунду?… Словом, новейшая греческая живопись очень напоминает те ярко раскрашенные печатные иконы, какие тысячами разносят по деревням наши офени. Но за то в целом эта пестрота и яркость красок производит на греков изрядный эффект.

Есть на Афоне закоптелые и попорченные временем остатки живописи древней и более привлекательной, на которую вероятно и рассчитывала наша художественная экспедиция, отправляясь на св. гору. Тут главную роль играют фрески пресловутого афонского Рафаэля – Панселина. Кто был этот Панселин и когда жил он, наши археологи до сих пор ещё не решили, но произведение этого иконописца, в сравнении с современною уродливою живописью, составляют явление отрадное, хотя по правильности и исполнению рисунка, далеко не выдержат художественной критики. Эта живопись хранится в Протатском соборе в Карее и находится в самом жалком положении, потому что собор, вместе с живописью, подвергался многим превратностям судьбы. Во время завоевание Греции, когда и на Афоне были кровопролитие и беспорядки, Протатский собор едва не был разрушен и около семидесяти лет стоял без крыши, так что фрески его, во всё это время, были открыты непогодам афонским. В 1508 году воевода молдовлахийский, Богдан, решился возобновить храм, сделал потолок и разные пристройки вокруг храма; при этом рабочие, конечно, не церемонились с живописью и вбивали леса прямо в фигуры святых; а при постройке потолка головы святителей, изображенных вверху, чудесным образом очутились по ту сторону потолка и наружи остались только одни их туловища, да ноги. Здание сделалось темно и сыро. Потом, несколько лет тому назад, на Афоне шёл такой дождь, что в Протатском соборе сделалось наводнение и монахи должны были бочками вывозить из него воду. От землетрясений в соборе образовалось несколько трещин, и эти трещины замазаны глиной прямо по живописи. После этого не удивительно, что фрески Панселина кажутся матовыми и не так режут глаза, как яркая живопись остального Афона. Многие из них выигрывают только оттого, что покрыты густым слоем копоти и пыли, который смягчает резкости рисунка; но когда пробовали вычищать эту копоть, то изумленным взорам наблюдателей представлялась таже пестрота и неправильность рисунка, как и в новых иконах; разница между теми и другими оказалась очень невелика. Только несколько мученических фигур производят впечатление хорошее и ставят Панселина все-таки несравненно выше современности афонской, и эти-то фигуры тщательно снимаются новейшими путешественниками, как образцы византийского искусства [45].

Есть и ещё кое-где остатки старинной живописи и везде она кажется лучше современной; но вероятно эти остатки скоро окончательно исчезнут с Афона. Большинство монахов смотрит на древние фрески, как на старье, которое следует подновить, чтоб поярче было. Старая живопись сохраняется здесь только потому, что в монастырях нет лишних денег, но чуть найдутся эти лишние деньги, старцы шлют приглашение к карейским иконописцам, а те, конечно, везут с собою пудами пресловутую в летописях иконописание вохру да киноварь. Вохра возьмёт своё и чрез несколько времени византийская живопись заблещет яркими переливами стамбульских красок, к немалому восторгу местной братии.