Среди богомольцев

Эти старцы (игумены, проэстосы, эпитропы, духовники и даскалы) выбираются из монахов дельных и оказавших юридические и административные способности, потому что от этих способностей зависит весь ход дел монастырских. В самом деле, много надо иметь старцу изворотливости ума и характера, чтобы уметь управиться с братиею, направить все помышление её к одной цели и в тоже время тонко следить за другими обителями, которые всячески стараются скрыть свои настоящие намерения. Много надо ему иметь дальновидности, чтобы сообразить, какие последствие будут от того, например, что в Ивер митрополит погостить приехал, а Дохиар с Зографом тяжбу начали? Не предвидится ли тут какой тайной опасности, нельзя ли что предпринять?… Если где власть обладает такими способностями, то монастырь процветает и входит во славу, а если не обладает, то дело, конечно, плохо, и вся надежда только на помощь Божию.

Властные старцы имеют какой-то особенный, монастырский патриотизм, в силу которого они стараются друг перед другом поднять значение своей обители и увеличить её капиталы в ущерб прочим обителям. Отсюда возникают вечные споры о том, какая обитель почётнее или скромнее, какая лучше или хуже и каждая, конечно, хвалит сама себя. Мы уже имели случай говорить, как спорили монастыри о древности своего происхождения. Этот спор поднялся из-за того, что учёные путешественники с уважением стали относиться к древностям афонским; вот старцы и начали друг перед другом выхваляться своими древностями и составили при этом целые легенды баснословного свойства о своих ктиторах, а монастыри, основанные недавно, поневоле смирились. Точно также выхваляются они друг перед другом своими чудесами, чудотворными иконами и обилием мощей, богатством и древностью своих ризниц и утвари, – и монастыри богатые и прославленные чудесами, смотрят с пренебрежением на остальные, менее богатые и чудесные.

Вся земля афонского полуострова с давних пор разделена между монастырями и границы этих владений до наших дней служат предметом бесконечных споров. Чуть разбогатеет какой монастырь, первым долгом он спешит предъявить свои права на землю, соседние обители, конечно, не уступают и спорное дело завязывается. Оно сначала поступает на рассмотрение протата, которому, по этому случаю, каждая сторона подносит подарки: потом переходит к аге, тоже с подарками; от аги к солунскому паше, с подарками, и наконец доходит до Константинополя, где тоже нельзя обойтись без подарков. От ценности этих подарков, конечно, зависит весь успех спора и кто больше даст, тот и выиграет. Иногда тяжбы возникают из за нескольких сажен земли, или даже из за одной кельи и тянутся по нескольку лет; кассы монастырские истощаются, драгоценные вещи идут в заклад, долги растут, а между тем каждый монастырь, как бы ни был он беден, ни за что не уступит противнику и бьётся из последних сил, чтобы задарить начальство. Эти тяжбы – бич для Афона, и без преувеличение можно сказать, что большинство капиталов монастырских погибает за тяжбами и переходит во владение турецкой власти. Несколько лет тому назад есфигменский сборщик привез из России около 50 тысяч руб. сер. и монастырское начальство сряду же после этого возобновило свою застарелую тяжбу с соседним Хиландарским монастырем о нескольких десятинах земли. Спор был проигран, но в нем Есфигмен ухлопал весь свой капитал и, кроме того, наделал множество долгов, для покрытие которых ему пришлось посылать за новым сбором. Недавно Ксенофский монастырь оттягал у Руссика целый скит, и тамошние греки, из опасения, чтобы скит опять когда-нибудь не перешёл во владение Руссика, стали истреблять в нем всё русское. При этом они жгли и закапывали в землю русские книги, рукописи, иконы, даже сосуды с русскими надписями, чтобы и русского духа в ските не осталось… С грустью узнали об этом старцы Руссика, и за недостатком денег, скрыли на сердце горькое оскорбление, но вероятно впоследствии они возобновят ещё спор об этом ските и опять постараются захватить его в свои руки.

Штатные и общежительные монастыри имеют уставы противоположные один другому. У них одинаковы только службы церковные, а келейная жизнь, особенно у богатых монахов, не та, что в киновиях. Штатные и общежительные монахи отличаются друг от друга и костюмом и пищей и взглядом на путь к спасению, а потому отношение их не братские. Киновиаты желчно подсмеиваются над штатными монахами и стараются избегать столкновений с ними, а те, в свою очередь, почти никогда не заглядывают в киновии. Эта взаимная неприязнь заметна с первого взгляда и даже выразилась в письмах святогорца, но киновиаты по неволе должны скрывать её, потому что в руках штатных монастырей, как мы видели, находится вся власть афонская.