Среди богомольцев

Пение, как искусство, на Афоне должно бы процветать во всей силе, потому что монахи большую часть дня или поют, или слушают пение; но оно процветает отчасти только среди русских отшельников. В русских обителях, заключённых в строгие условие киновиатской жизни, хоровое церковное пение проникнуто глубоким аскетическим смыслом и производит на посторонних слушателей сильное впечатление. Унылость напева и тихие, немного однообразные переливы нот – отличительные особенности этого пения; из нот монашеских изгнано все, что может радовать и услаждать слух, запрещены даже все сочинение Бортнянского и других композиторов, напоминающих музыку мирскую, католическую. Не знаю, из каких концов России перешло на Афон это пение, но знаю, что все привозимые, из мира, ноты поступают здесь в цензуру знатоков пения, и из них поется только то, что соответствует отшельническому настроению братии и гармонирует с пустынным складом Афона. Такое пение как то невольно настраивает человека на известный лад, и потому, в отношении искусства, стоит несравненно выше пение греческого.

Греки афонские поют обыкновенным церковным напевом, какой употребляется в мирских греческих церквах, но для человека, имеющего хоть сколько-нибудь музыкальное ухо, это пение невыносимо. Мне говорили, что иностранцы, привыкшие к гармонии хорового пения, не могут судить о красотах греческого напева и что надобно непременно привыкнуть к нему, но я в течение целого года силился приучить себя к этим звукам, и не мог. Обыкновенно греческий псалт (певчий), без всякой меры, выводит полутонные, раздирательные завыванья, а остальные вторят ему, подтягивая унисоном один главный тон. В этих звуках нет ни мелодии, ни такта; это не обиходное наше пение, в котором все-таки нет фальшивых нот; у греков звуки как-то странно сливаются и рознят без милосердия. Изредка будто прорвется иногда какой-нибудь осмысленный мотив, но он тотчас же затеряется в этом хаосе звуков. К довершению эффекта афонские псалты, вытягивая свои ноты, имеют привычку гнусить и петь через нос, и тем ещё более тиранят постороннее ухо. Часто, слушая подобное пение, я думал: неужели есть возможность от этих звуков приходить в умиление и настроиться к чему-нибудь высокому? Где же это, знаменитое в древней Греции, «сладкозвучное, трисоставное пение?…» Нынешние греки его не знают и в памяти народной уцелело только, что давно когда-то существовало здесь это сладкозвучное пение, но вероятно сладкие звуки его, вместе с последними молитвами падшей Греции, унеслись на небо…

Остается сказать несколько слов о состоянии современного зодчества на Афоне. На счет этого нынешние монахи очень не взыскательны, и архитектура, как искусство, на Афоне вовсе не существует. Монастырские здание и соборы построены, большею частью, до турецкого погрома, и потому всё старание нынешних зодчих обращено на то, чтобы только поддержать старое. Ныне строятся здесь только кельи да малые церкви самого незатейливого рисунка; а если строятся соборные храмы, то по старым образцам и мирскими архитекторами. Впрочем надо сознаться, что кельи нынешней постройки более удобны для жизни, чем старые. Что же касается до внешних украшений, то монахи позволили себе только одну роскошь: они большую часть своих соборов выкрасили снаружи яркой красной краской. Все монастыри выстроены по одному образцу: массивные здание братских келий с башнями и бойницами стоят в виде квадрата, образуя в середине широкий двор; на дворе стоит соборная церковь, против неё из двери в дверь – братская трапеза, а вокруг, в беспорядке, налеплено несколько мелких пристроек для кухни, кладовых и т. п. Путешественники, снимавшие планы монастырей афонских, жаловались на неправильность его строений и говорили, что здесь нельзя, например, по одному углу судить о других, но приходится измерять каждый угол отдельно. Лучшее украшение Афона – это его соборные храмы, в архитектуре которых есть легкость, грации и красота, но не нынешним Афоном построены эти храмы.

Вглядываясь в общую массу монастырских построек, в библиотеки и искусства древние и новые, можно сразу заметить перевес и силу древнего Афона над нынешним; всё говорит, что древний Афон жил одними интересами с остальным человечеством и вместе с ним работал в пользу науки и искусства. Нынешний Афон понемногу уничтожает следы прошлого, он одряхлел уже и едва ли когда приобретет ту силу, какую имел прежде… А может быть, нынешний Афон более верен своему принципу, чем древний? Может быть, отказавшись клятвенно от мира, он и на деле отвергает всё изящества мира и всё то, без чего легко можно спастись?… Может быть!…

XI. Болезни и врачебная часть.

Причины местных болезней. – Монастырские больницы, аптеки и врачи. – Оригинальные способы лечения. – Карейский «профессор медицины.» – Ладонки, заклинанья и нашептыванья. – Келья умалишенных.