Среда обитания

— То-то же, — удовлетворенно сказал Новицкий. — Савин подтвердил, что этот иконостас спасли во время пожара в Селище, в соборе. Для нового собора он оказался мал, и его передали в Орлино. Ему цены нет, этому иконостасу. Ты что, действительно ничего об этом не знал? Или морочил мне голову?

— Не знал. Подумал только: чего же человеку рисковать жизнью, лезть в церковь через разрушенный купол ради не имеющих ценности икон? Логично?

— Логично, — согласился Новицкий. — Иван Данилович собирается съездить в Орлино. Посмотреть. Как ты, не возражаешь?

— Я тут ни при чем. Пускай едет. Если иконы представляют большую ценность, так их в музей надо забрать.

— Ты что же, мне вчера не поверил? — обиделся Николай Николаевич. — Я тебе сразу сказал — семнадцатый век.

— Ты лучше скажи про фотографию, — попросил Корнилов.

— Я из-за нее ночь не спал.

— Совесть замучила?

— С какой еще стати? Не совесть, обида! Ведь всегда считал, что зрительная память у меня выдающаяся. Художник я или нет?! А тут… Когда ты мне его показал, я даже и не сомневался: лицо совсем незнакомое. А домой приехал, лег спать, а он у меня перед глазами, мертвый. И что-то уже мерещится знакомое. Ну, думаю, значит, видел когда-нибудь. Смерть ведь так человека изменяет! К утру вспомнил. Приходил этот человек ко мне в мастерскую, когда я «Волгу» купил. Спрашивал, не нужна ли Мне финская шипованная резина. И предложил, когда потребуется, помочь с профилактикой, с ремонтом. Адрес оставил. Продиктовать?

— Не надо, — сказал Корнилов. — Когда твой Савин в Орлино съездит, ты меня с ним сведи, ладно? А адресок Барабанщикова ты, значит, записал? На всякий случай? — не удержался и съязвил Игорь Васильевич.

Новицкий сердито засопел в трубку и сказал:

— Ладно, Василич, до завтра.

22

Вечером в кабинет к подполковнику пришли Белянчиков и Бугаев. В руках у Семена был пакет, перевязанный толстой белой бечевкой. Капитан молча положил его на большой стол, за которым проводились совещания, и стал развязывать.

— Хороший сюрприз мы там разыскали, — сказал Белянчиков. Корнилов почувствовал, что в кабинете противно запахло мокрой золой.

Подполковник подошел к Бугаеву и с интересом стал следить за тем, как Семен осторожно разворачивает какую-то полосатую выгоревшую ткань.

— Старый чехол от машины использовали, — сказал Юрий Евгеньевич. — В сарае нашли.

Бугаев наконец развернул пакет, и Корнилов увидел раздавленный, полуобгорелый «дипломат». Такой же, как у Аристарха Антоновича, и три закопченные иконы в «дипломате».

— Просто двойник какой-то, — удивился подполковник. — А старинного Евангелия нет?

— Нет, — ответил Бугаев. — Зато вот здесь, — он осторожно отогнул оставшуюся целой часть крышки, — есть надпись…

На ткани четкими печатными буквами было выведено: «Платонов А. А. Зверинская улица, 33, 6».

— Так получилось… — не выдержав молчания, развел руками Аристарх Антонович. — Когда я пришел и увидел, что Олег повесил мои иконы на стенку, я разозлился. Тут и жуку ясно, что он присвоил! В отместку я взял его иконы. Три штуки… Подумал, что потом заплачу его родственникам. В мой «дипломат» шесть икон не влезли. И я стал искать, куда бы еще положить. Увидел такой же «дипломат»…

— И где же вы его увидели? — поинтересовался Игорь Васильевич.

— Он был заперт в бюро. — Платонов виновато улыбнулся. Первый раз с тех пор, как — Корнилов его увидел. Правда, и обстоятельства не располагали к улыбкам. — А где лежат ключи, я знал.

«И еще знал, где ключи от бара», — подумал Игорь Васильевич, вспомнив рассказ Бугаева о том, как Аристарх Антонович пробавлялся коньячком.

— Это был «дипломат» Барабанщикова?

— Не думаю. Он всегда со спортивной сумкой таскался. «Адидас», знаете? Очень вместительная. — Платонов подумал немного, пожал плечами. — А может, и его?! Этот «дипломат» Барабанщиков мне доставал, и Озерову тоже…

— Какому Озерову?

— Филологу. Я вам называл его. Георгию Степановичу.

— А еще кому-нибудь из знакомых он доставал такие «дипломаты»?

— Если не врал, то мне и Озерову. Говорил, два последних у знакомого директора перекупил. Но мог и наврать. У него бывало. Чтоб лишнюю пятерку получить.

— И что же было дальше? — спросил подполковник.

— Когда я выходил из дома, меня задержали…

— Куда же делся ваш «дипломат»?

— Понимаете… — смутился Платонов. — Я очень испугался, когда товарищи… меня… увидели… Темно, пустой дом. Я побежал, наткнулся на кого-то, упал с крыльца… Ну и…

— Говорите, говорите, — подбодрил подполковник.

— Совершенно машинально я сунул один «дипломат» под крыльцо. Там была дырка. Совершенно машинально…

«Недооценил я этого типа, — подумал Корнилов. — На его месте не каждый сообразил бы так ловко отделаться от опасного груза».

— Почему же вы сунули под крыльцо свой чемоданчик?

— Я же говорю — машинально. Я даже не помнил, в каком из них лежали мои иконы, в каком — иконы Барабанщикова.

— Поразительное совпадение, — покачал головой Игорь Васильевич. — Вы только в одном ошиблись, зачем же свои иконы в чужой «дипломат» засунули.

Платонов жалко улыбнулся.

— А что лежало в чужом «дипломате», когда вы взяли его из бюро?