Среда обитания

– Банку нектара для моего шмеля. – Я потрепал Пекси по загривку. – Что у нас новенького, Дублин?

Тот осклабился:

– Для вас, дем Крит, новье всегда найдется. Хотите маленьких и желтеньких? Или эксклюзив из Линна?

– Нет, не хочу. Пробовал! Желтые тощие, а у линнских кукол отвислые зады.

– Черные есть, из Кайры. Большая редкость, спецзаказ для Третьей Алюминиевой! Лишнюю партию сделали… так, нелегально… для нас… Ах, какие груди… и зады!.. – сообщил он громким шепотом и закатил глаза.

Спецзаказ, большая редкость… Купол вам на голову! Чего не придумают, моча крысиная, лишь бы монету содрать! Но вслух я одобрительно хмыкнул и зашагал к ближней Колонне.

Их два десятка, этих Колонн, и основания их оформлены как башни, квадратные или круглые, с проходами, арками, декоративными шпилями и звездами на них. От башни к башне тянется стена со множеством зубцов, огораживающая довольно большую территорию: парк аттракционов, лавки, оттопыры, допинги – словом, все, что нужно клиентам для счастья. Цвет стены и башен красный, и потому, должно быть, площадь перед этим комплексом так и зовется – Красная. На другой ее стороне торчат здания ГенКона, пять зеленоватых стволов с длинным общим цоколем – точно подпирающая купол пятерня.

Сейчас, в середине второй четверти, площадь была пустынной, и лишь у генкомовской пятерни виднелась россыпь крохотных фигурок. Там всегда кто-нибудь маячит и требует чего-то отменить либо добавить: то капсули, которым подавай дешевых одалисок, то сексуальные меньшинства, то танкисты с хоккеистами или блюбразеры – те выступают против насилия над человеческой природой. В этот раз, похоже, были феминистки из «Сопротивления», бабы скандальные и злые. Кукол-мужчин им захотелось! ГенКом бы рад, да не выходит – делали, пытались и не добились ничего. Проблемы с эрекцией, гниль подлесная!

К счастью, у меня таких проблем пока что нет. Свидетелей тому – орава; само собой, не безголосые одалиски, а любая из моих подружек, прошлых или нынешних. Эри, Кама, Атланта, Ява или Одда…

Поднявшись к трехсотым ярусам, я изучил экспозицию. Час разглядывал, не меньше, гуляя по залам с высокими сводами; кукол в них не счесть, а я – клиент разборчивый. Были там маленькие и покрупней, рыжие, блондинки и брюнетки, с желтой, розовой и смуглой кожей, тощие и пышные, с разнокалиберной кормой, грудями и остальным хозяйством, с имитацией пупка, с раскраской и с татуировкой. Черные тоже нашлись, и Дублин не соврал: правда, спецзаказ! В ГенКоме черных лепят без затей, меняя при клонировании пигментацию кожи, но эти были натуральными: волосы колечками, губастые и плосконосые. Сразу виден редкий генетический материал, какой, пожалуй, только в Кайре и остался.

Я выбрал рыжую с зелеными глазами и одну из черных, стройную, высокую и в теле. Рыжая умела ахать и хихикать и обошлась мне в две монеты, а черная – так в целых пять! Но стоила того. С ними я позабыл о Джизаке и щеляках, убитых мной, которых, надо полагать, уже перемололи на компост. Забыл и о времени. Чтобы забыть, монет не жалко; монеты – прах, а вот дурные мысли… Впрочем, нельзя сказать, чтобы меня терзала совесть – трупов я повидал и понаделывал немало, к тому же Джизак был, несомненно, мерзавцем. Ну, а пятьсот монет – это всегда пятьсот монет… Однако я крови не люблю, и если уж пришлось в ней искупаться, стараюсь поскорей расслабиться. Лучший способ – широкая постель и пара одалисок плюс «веселушка» или еще какая оттопыровка… ну, хорошая еда, приятели, беседа… Еще бы ребра посчитать кому-нибудь или заехать под дых…

Кончалась третья четверть, когда я покинул Колонну с чувством приятной усталости. Пекси, деловито жужжа, влился в поток шмелей и авиеток, который стал заметно гуще, так же как и толпа на дорожках под нами: рабочее время истекло, и подданные разбредались по домам. Не все, конечно, – многие летели в Центр, намереваясь развлечься и встряхнуться. Ну, а мы уже встряхнулись… Самое время к Африке, в Тоннель!

Он расположен в Бирюзовом секторе и тянется километровым зигзагом от леса и секторального инкубатора до первых стволов подлеска. Само собой, примерно – на самом деле никто не скажет, где тут первые стволы, а где вторые. Граница, однако, есть, незримая, но реальная; рубеж, за которым законопослушность жителей Мобурга падает в таком же быстром темпе, как их доходы.