Среда обитания

— Я завтра возвращаюсь в Нальчик — мама тяжело больна… — тихо сказала Наталья Николаевна.

Корнилов кивнул.

— Перед отъездом решила поговорить с кем-нибудь из милиции… Мне сказали, что занимаетесь этим делом вы… Какое-то странное совпадение, — она помедлила, будто подбирая слова. — Я вчера съездила к нам на дачу. В Рощино. Вы знаете, там замок сломан. Кто-то был. И, наверное, не воры — ничего не украдено. А Юрин стол письменный взломан. И все бумаги разрыты.

— Что ж вы сразу не сказали нам? — с мягким укором сказал Корнилов. — Может быть, в Рощине милицию предупредили?

— Нет. Понимаете… — Она опять помолчала. И Корнилов почувствовал, что не слова она подбирает, а ей просто тяжело говорить. — Как-то не об этом всё думалось. И вот ещё, — она достала маленькую чёрную коробочку, очень красивую, но помятую. — Я нашла в Юриной замшевой куртке. Подкладка разорвалась… — Наталья Николаевна открыла коробочку. Там на голубом шёлке сверкало кольцо с золотой розочкой, в центре которой был вделан крупный бриллиант. — У нас таких вещей никогда не было. Я подумала, что Юра привёз мне из последнего рейса красивую подделку. Попросила подругу показать в комиссионном. Кольцо оценили в шесть тысяч рублей. Значит, оно чужое. Наверное, Юра должен был его передать кому-то, рано или поздно этот человек найдётся и предъявит на кольцо свои права…

— Вы уверены, что это чужое кольцо? — спросил Корнилов. — Может быть, муж хотел сделать вам сюрприз?

— Я же сказала: это кольцо не наше. Такое кольцо не могло быть нашим…

— Да, да. Раз вы настаиваете… Мы сейчас составим акт.

На лице Натальи Николаевны промелькнула гримаса недовольства. Разговор её утомил, а предстояли ещё формальности.

Корнилов попросил секретаря вызвать Бугаева, а сам лихорадочно соображал, что же делать с зонтиком. Предъявить для опознания обгоревший зонтик показалось теперь ему безжалостным. Это значит снова вызвать в душе женщины смятение и ужас, только что пережитые. «Что же делать, что же делать?» — думал он и неожиданно для себя спросил:

— Наталья Николаевна, у вас есть японский зонтик? Складной, с красными цветами на розовом поле?

Она посмотрел на подполковника как на сумасшедшего, но выдержка и здесь ей не изменила.

— Есть, но не такого цвета. Я не переношу слишком яркие вещи.

— Простите за назойливость, муж никогда не привозил вам зонтик именно такого цвета?

— Нет, нет. Он хорошо знал мой вкус.

Корнилову показалось, что она вот-вот расплачется от его вопросов, но в это время вошёл Бугаев.

Они составили протокол о передаче кольца с бриллиантом, подписали.

Игорь Васильевич спросил у Гориной:

— У вашего мужа было много друзей?

Она неопределённо повела плечами. Посмотрела на Корнилова с укором. Подполковник видел, что ей больно говорить сейчас о муже…

— Я понимаю, что это не праздное любопытство. Только зачем всё это? Человека нет…

— Вы знали, Наталья Николаевна, что он написал жалобы на капитана и некоторых других сослуживцев?

— Ах, это?! Ну да, я со своими бедами совсем забыла о чужих. Извините. — Корнилов чувствовал, что Горина говорит очень искренне, без тени сарказма. — Мне муж говорил. Он даже… — Она хотела добавить что-то, но передумала. Махнула рукой. — У него было мало хороших друзей. Не могу объяснить точно почему. Юрий Максимович человек непростой. Безусловно, честный… Ему трудно всё доставалось. Учёба, продвижение по службе, какие-то житейские мелочи, которые другим достаются походя, становились для него неразрешимой проблемой. Если бы не Владимир Петрович Бильбасов, он до сих пор плавал бы каким-нибудь последним помощником. Юре даже жена досталась трудно. — Горина чуть виновато улыбнулась. — Моя мама говорила, что Юра меня «выходил». А брак наш, как видите, не удался.

«Что она имеет в виду? — подумал Игорь Васильевич. — Жили они плохо, что ли? Или смерть мужа?»

Бугаев сидел молча, украдкой внимательно разглядывал Горину.

— Да, с друзьями у него как-то не получалось… — продолжала Горина задумчиво. — Ни с кем долго не дружил. А старался. Он был очень самолюбив, хоть и прятал самолюбие глубоко в себе. Старался казаться рубахой-парнем, вечно организовывал самодеятельность, сам пел, придумывал какие-то аттракционы… Но его уязвляли лёгкие успехи других, он тяжело переживал это, прятал от всех свои переживания. Только ведь люди чувствуют это. Но и врагов у него не было. Так, разойдутся незаметно, без злости… — Она неожиданно поднесла руку к глазам и всхлипнула. — Простите.

— Вы меня, Наталья Николаевна, извините. Не вовремя я со своими расспросами, — сказал Корнилов смущённо. — Мы теперь должны поехать к вам на дачу.

— Да, конечно, — кивнула она, вытирая глаза платочном. — Я ведь из-за неё и пришла. Может быть, у Юры хранились там в столе важные бумаги и кто-то решил воспользоваться? — Она порылась в сумочке и, достав связку ключей, положила на стол.

— Адрес я сейчас напишу…

— Наталья Николаевна, — мягко сказал Корнилов. — Нам нужно ехать вместе.

— Что вы, это невозможно. У меня билет на самолёт. Вылет рано утром. Надо собраться. Нет, нет, я не смогу поехать.