Сразу после сотворения мира

Он «катался» по пустынному шоссе довольно долго, старательно загоняя себя в состояние сильной физической усталости, как будто физическая усталость могла искупить или притупить чувство недовольства собой, и повернул назад, только когда из-за горизонта всплыла сизая махровая туча, проворно сожрала половину неба, а солнце целиком, и теперь оно светило из брюха тучи тревожными длинными лучами, как будто там прожектор горел.

Стремительно холодало, и с той стороны, откуда надвигалось свинцовое чудище, несло запахом близкого дождя, и ветер вдалеке крутил пыльные вихри.

Совершенно разбитый Плетнев въехал на свою улицу и был остановлен «газпромом», то есть Терезой Васильевной, которая, как ему показалось, караулила под забором.

– Молодой человек! Молодой человек, стойте!

Плетнев остановился и обернулся.

– Зайдите к нам на минутку, я прошу вас!

Именно так выражалась в кино одна артистка, когда играла мизансцену с прислугой. Марфа, я прошу вас, поставьте самовар!..

Плетнев подумал немного, вздохнул, слез с велосипеда и подошел к воротам.

– Я слушаю.

– Нет, вы зайдите!..

Плетнев зашел.

В тесной комнатке, заставленной шкафами и столами, горело душное электричество и пахло не-вкусной едой, то ли щами, то ли подгоревшим маслом. На желтой скатерти под лампочкой без абажура лежала какая-то бумага, исписанная, как показалось Плетневу, с двух сторон.

– Вы присаживайтесь, – тоном все той же артистки устало сказала Тереза Васильевна и указала Плетневу, куда именно следует садиться.

Решив отыграться за все унижения хотя бы на ней, Алексей огляделся и плюхнулся вовсе в другое место, в кресло, до того неудобное и жесткое, что захотелось сразу же встать. Зря плюхался.

Еще очень хотелось холодной воды, очень много очень холодной воды, и под душ. Вот молодец Прохор Петрович, соблюдавший себя «в смысле чистоты», оставивший ему в наследство ванную!.. Вот спасибо ему.

Наверху что-то грохотало так, что Плетнев невольно посмотрел на потолок. Ему казалось, что из него вот-вот посыплется труха.

– Это Маратик занимается, – сочла нужным пояснить Тереза Васильевна. – Я все понимаю, ему скучно в деревне, и знакомства тут самые неподходящие, взять хотя бы эту Женю, которая к нам ходит! Мы ее принимаем, конечно, но… Другой молодежи все равно нет, а это хоть какое-то развлечение Маратику! Зато здесь очень здоровая обстановка в смысле экологии. В Москве же в прямом смысле нечем дышать, положительно нечем!..

Плетнев молчал. Он умел молчать выразительно.

На крючке висела давешняя бейсболка с повязанной поверх косынкой, и она заинтересовала Плетнева гораздо больше, чем Тереза Васильевна. Он встал, подошел и посмотрел. Хозяйка насторожилась.

Ну да. Вот и надпись по-английски «Международный форум ЦЕРН-2000».

– Вы посещаете международные конференции?

– Что? Какие конференции?

Плетнев повесил бейсболку на место.

– Очень красивая вещь, – сказал он и кивнул на косынку. – Откуда она у вас?

– Это Маратик подарил маме, – с гордостью сообщила Тереза. – Он внимательный мальчик, не чета современным! Мы с Региной очень старались правильно его воспитать, а воспитание, как известно, нелегкое дело, и оно должно приносить свои плоды. Когда воспитание приносит плоды, это сразу видно.

Плетнев вернулся в неудобное кресло и внимательно слушал про плоды.

Тереза Васильевна тяжко вздохнула и приложила пальцы к вискам.

– Дело очень серьезное, – продолжала она, выдержав подходящую паузу. – Я бы сказала, уголовное. Это в связи с нашими потерями.

Сверху грохнуло особенно сильно, и Плетнев опять посмотрел на потолок.

– Я хотела попросить вас… простите, как вас зовут?..

– Алексей Александрович.

– Да, да, мне говорили, но я забыла. Вы понимаете, я занимаю ответственный пост, и уже само мое положение не позволяет мне оставить без последствий, не говоря о, так сказать, моральном аспекте!.. Моральный аспект в нашей непростой жизни – самый главный!

Плетнев молчал, глядя на потолок.

– Мы не должны безнаказанно попустительствовать, я в этом абсолютно уверена. И хотя не все со мной согласятся, но я буду твердо придерживаться этой линии.

Я даже знаю, кто с тобой не согласится, старая дура, подумал Плетнев, не отрываясь от потолка.

– Пока за преступлением не будет следовать неотвратимого наказания, мы не наведем порядка в нашей стране, к чему неоднократно призывают наш президент и правительство…

– Вас призывает? – не сдержался Плетнев. – Президент?

– Всех граждан, – парировала Тереза Васильевна с достоинством. – И я именно с гражданских позиций. Кроме того, я мать и бабушка, и мне небезразлична судьба будущего общества в целом и в частности.

Алексей Александрович взглянул на часы.

Он надел их сегодня исключительно для того, чтобы засечь, сколько он будет кататься, и тут же начисто о них забыл, а теперь вдруг вспомнил.