Сразу и навсегда

Он с трудом открыл один глаз, заметил, что часы на тумбочке показывают полночь, и снова закрыл глаз. Может, она подумает, что он умер.

– Джош.

Он вздохнул и лег на спину. Она не собирается сдаваться. Никогда. Теперь он это знал.

– Я все еще дышу.

Она уселась на кровать и положила руку на его голую грудь. Пальцы легонько его ласкали, мизинец прошелся по соску.

Его раздражение мгновенно улеглось. Ответ на вопрос, может ли раненый мужчина возбудиться, был получен.

Может.

– Тебя тошнит? – продолжала она.

– Нет. И я помню свое имя, мне не жарко и не холодно, мне вполне комфортно.

– Можешь проследить за моим пальцем?

– Грейс, это у меня есть для тебя палец.

– Прекрасно, – вздохнула она. – Увидимся через несколько часов.

– Восемь. Восемь часов, – уточнил он.

– Угу…

Он понимал: Грейс старается ему угодить, но ее рука все еще скользила по его телу, а прикосновение так приятно, что плевать на все остальное. Честно говоря, он так и уснул.

И проснулся через несколько часов, сгорая от жары. Наверное, температура. Он шутил насчет возможной смерти, издевался над ней, а вот теперь, кажется, собирается откинуть копыта.

Но тут его одеяло зашевелилось. И тихо пробормотало что-то.

Не одеяло. Это Грейс.

Два часа ночи, темно, если не считать света ночника, тонкого лучика, падавшего на кровать.

Грейс все еще была в миленьком прозрачном сарафанчике. И босая. Он лежал под одеялами, она лежала на них, наверное, заснула во время одного из ночных посещений больного. Он лежал на спине, она, должно быть, свернулась на боку, прижавшись головой к его плечу, волосы касались его лица, и дышала мерно, глубоко, почти похрапывала, отчего он улыбнулся. Голова тут же заболела, напомнив о причине присутствия Грейс. Но боль определенно была слабее. Настолько, что он перевернулся на живот, подмяв Грейс под себя.

Она немедленно проснулась и недоуменно выдохнула:

– Что?! Что случилось?

Он откинул волосы с ее лба. Она осталась с ним. Тревожилась за него. Не покинула. Он пытался припомнить, когда в последний раз кто-то делал что-то для него. И не смог.

– Тошнит? – спросил он.

Она озадаченно моргнула.

– Э…

– Как тебя зовут?

Она снова моргнула и прищурилась.

– Издеваешься? Я волновалась, а…

– У тебя жар? – продолжал он, прижав губы к ее виску, – Нет…

Джош провел ладонью по ее груди, широко растопырив пальцы. Он обожал ее груди. Такие полные и мягкие…

Если не считать сосков.

Ее соски всегда твердели для него.

– Что ты делаешь?

– Проверяю, не простудилась ли ты.

– На ощупь?

– Тебе холодно, Грейс?

– Нет.

Он улыбнулся, наклонил голову и легонько прикусил сосок прямо сквозь тонкий сарафан.

Она снова ахнула.

– Если не холодно, значит, ты возбудилась.

– Есть и другие варианты.

– Назови хоть один!

Он переключился на другой сосок, и она со стоном выгнулась, гладя его волосы и случайно задев шишку.

Джош зашипел от боли.

– О Господи, мне так жаль!..

Не выпуская ее, он повернулся на спину, так что она оседлала его, спустил тонкие бретельки до локтей и поднял платье до талии.

– Всегда.

– Что «всегда»? – нахмурилась она.

– Мне всегда становится лучше в твоем присутствии, – прошептал он, сжимая ее грудь.

Из горла вырвался звук чистейшего возбуждения, но она упрямо покачала головой.

– Джош…

Он стащил с нее лифчик и припал губами к соску.

– О… как хорошо, – выдохнула она. – Но ты не в том состоянии, чтобы…

Он сжал ее бедра и стал об нее тереться, показывая, насколько находится в «том» состоянии.

– Джош, я серьезно. Тебе нельзя двигаться и…

– Я не буду двигаться.

Он не глядя открыл ящик тумбочки и вынул презерватив. И понял, что Грейс сдалась, взяв пакетик. Она откинула простыню и стащила с него спортивные штаны, прежде чем раскатать презерватив по всей его длине. Он погладил ее сладкие бедра. И задрал подол сарафана как можно выше. Она приподнялась и вобрала его в себя. И тут же охнула, но прикрыла рот рукой. Он мгновенно оказался на краю, только увидев, как она старается сдержать стоны наслаждения.

Крепко держа ее, он вонзился во влажный жар сильно и резко, и, о Иисусе, как же это было прекрасно.

На его ладони легли теплые руки.

– Смирно. Лежи очень смирно, – прошептала она.

Он открыл глаза. Темно-голубые очи смотрели прямо ему в лицо, и у него перехватило дыхание.

Очевидно, довольная тем, что он не собирается перенапрягаться, она отпустила его руки и провела по его плечам, груди и животу.

А потом начала двигаться.

Медленно.

Мучительно медленно.

Покачивая бедрами.

Голова ее откинулась. Она явно наслаждалась его телом. Каждый раз когда он пытался пошевелиться, она замирала. Это ее скачка, и ей было куда стремиться. Чертовски увлекательная скачка. Она нежно покусывала его губы, ничего не скрывая, отдавая все. По глазам он видел, о чем она думает, и не понимал, как получается, что каждый раз у них – лучше предыдущего.

Она не торопилась, боясь причинить ему боль. Но он нуждался в большем. И поэтому чуть подвинулся, проникая еще глубже. Резко выдохнув, она наклонилась над ним, переплела его пальцы со своими и стала целовать. Мышцы ее дрожали все сильнее по мере возрастания напряжения. Он зачарованно шептал ее имя. Снова и снова.