Сраженные любовной лихорадкой

— Голодна? — спросил он, подойдя к костру.

— Где ты был? — пробормотала она, не глядя на него.

— Прогулялся в горы. — Хок сел и стал наблюдать за ней. — Я удивился, что ты не захотела вернуться в охотничий домик с подругами.

Сидни повернулась, держа в руках банку какао.

— Почему?

— Не знаю. Думал, что группа уехала и ты тоже уедешь.

— Я уже говорила. Хочу закончить, что начала, — сказала Сидни. — Кроме того, я не могла просить Джо прилететь за мной.

Хок внутренне вздрогнул. А если бы она знала, что до охотничьего домика всего пять миль?

— Да, это долгий полет. И я думаю, правильно, что ты решила остаться.

— Когда мы платили за поездку, мы не платили за дневные перелеты в охотничий домик, — пробормотала Сидни. Она присела к костру, установила на нем решетку и медленно переворачивала палкой угольки. — И еще я хочу выучить все, что можно, за следующие несколько дней. Чтобы ты научил меня.

— Хорошо, — сказал Хок. — Сейчас мы разберем лагерь. В двух милях к северу от горного хребта находится Юкон. Сегодня мы отправимся к реке. Там нас будет ждать каноэ.

Сидни заморгала от удивления.

— Мы поплывем на лодке? Хок засмеялся.

— На каноэ. Джо заберет нас в субботу утром, когда мы прибудем в Катбэнк.

— А как же наши вещи?

— Мы возьмем только то, что сможем унести. Остальное упакуем. Джо как-нибудь на неделе заберет их.

Сидни выпрямилась, вытерла руки о джинсы.

— Что я должна делать?

— Собирать вещи, — сказал Хок. — И тебе нужно будет захватить свою палатку.

Хотя Хок предпочел бы, чтобы Сидни разделила палатку с ним, он оставил за ней право выбора. Раньше или позже они разделят спальный мешок, и даже больше. Он был готов ждать.

Впервые после отъезда Адрианы и Кит ее лицо просветлело.

— Хорошо, — сказала она. — Нужно всегда оставлять землю такой, какой мы ее нашли. Я, пожалуй, начну.

Сидни отправилась к палатке, а Хок стал готовить обед на двоих — тушенка и испеченная на огне хлебная лепешка. Еще он нашел немного сушеных персиков и положил их в сосуд с водой. Когда сварился кофе, вернулась Сидни. Она приготовила палатку и сумку. Хок передал ей тарелку, и она присела около него.

— Насколько вкусна пища на свежем воздухе! — проговорила она, жуя теплый хлеб. — Дома я никогда не ем тушенку.

Ее настроение изменилось, и Хок был рад, что с ее лица исчезло унылое выражение. Она стала вновь его Сидни, милой, упрямой и невероятно соблазнительной.

— Я думаю, ты каждый день обедала в ресторанах, — сказал Хок.

С интересными мужчинами, сидевшими напротив, хотел он добавить.

— Я не часто развлекаюсь, — ответила Сидни. — Обычно я работаю допоздна.

— Чем ты занимаешься?

— Я работаю у своего отца. В его рекламном агентстве. Я художник.

Он не ожидал такого ответа.

— Правда? Ты рисуешь? Она покачала головой.

— Я график. Но раньше рисовала. Много. Я была так одержима работой, что на другое просто не хватало времени. А чем ты занимался, прежде чем приехал на Аляску?

— Я разрабатывал компьютерные программы, — ответил Хок, не подумав. — Я управлял крупной компанией в Портленде. — Через минуту он пожалел, что раскрыл себя. Никто на Аляске не знает его прошлого, ни Тэннер, ни Джо. Хоку захотелось произвести на нее впечатление. Показать Сидни, что он был больше чем просто парень, который бродит в лесах. Сидни нахмурилась.

— А теперь ты гид? Большая разница. Хок вздохнул с облегчением. Информация не произвела должного впечатления. Быть может, она встречалась с еще более удачливыми мужчинами, чем он. Или она не имела представления о том, насколько огромна его компания?

— Я сбежал от мышиной возни. Сидни вздохнула.

— Я никогда даже не думала о бегстве. Я хочу управлять «Винтроп маркетинг». Поэтому я здесь.

— Как Аляска связана с твоей работой?

— Я думала, что жизнь на свежем воздухе поможет мне лучше понять мужскую психологию, а навыки выживания сделают меня более хладнокровной. Мой отец говорит, что я чересчур эмоциональна, чтобы управлять агентством.

— Тебе не нужно становиться хладнокровной, — отозвался Хок. — Я думаю, что ты прекрасна такая, какая есть.

Сидни засмеялась.

— Скажи это моему отцу. Жаль, что он из-за своих предрассудков не видит, кто я есть. Я знаю агентство лучше, чем кто-либо, и могу как следует развернуть его.

— И это сделает тебя счастливой? Она кивнула.

— Да. Это докажет отцу, что я могу это сделать.

— А что потом? — спросил Хок. Он думал так же, когда решил всерьез взяться за свою фирму. Его семья всегда считала его белой вороной, ребенком без цели в жизни. Он взялся за семейный бизнес и развил его. Хок работал дни напролет, восстанавливая семейное состояние, которое промотали нерадивые родственники.

Хок доказал отцу, что он не увалень и неудачник. Хок доказал, что он ему ровня в мире бизнеса. И, сделав это, ушел, даже не оглянувшись… если не считать ежеквартальные собрания директоров.

— Я не знаю, — сказала Сидни. — Я не думала о том, что будет дальше.

Хок отклонился назад и скрестил руки.

— Не знаешь. Тебе может не понравиться то, что ты увидишь.

— Что это значит?