Спуск в Мальштрем

Спуск в Мальштрем

Пути господни в природе и в промысле не наши пути, и формы, которые мы создаем, не соизмеримы с беспредельностью, глубиной и неразрушимостью его творений, более глубоких, чем колодезь Демокрита.

Джозеф Гленвилль.

Мы добрались до вершины главного утеса. Прошло несколько минут, пока старик отдышался и заговорил:

— Еще недавно, — сказал он, наконец, — я мог бы вас провести по этой дороге не хуже младшего из моих сыновей, но года три назад случилось со мной происшествие, какого никогда не приходилось испытать ни единому смертному, а если и приходилось, то он не пережил его. Шесть часов смертельного ужаса, пережитые мною, сломили мое тело и мой дух. Вы думаете, что я очень стар, — это ошибка. Довольно было одного дня, чтобы превратить черные, как смоль, волосы в седые, ослабить члены и расстроить нервы так, что я задыхаюсь теперь при малейшем усилии и пугаюсь тени. Поверите ли, у меня кружится голова, когда я смотрю с этого пригорка.

"Пригорок", на котором он расположился, беззаботно растянувшись на самом краю, свесив голову и верхнюю часть туловища вниз и упираясь локтем в скользкий край, — этот "пригорок" возвышался тысячи на полторы футов над соседними утесами, в виде крутой, отвесной и черной скалы. Я ни за какие деньги не согласился бы подойти ближе шести шагов к его окраине. Опасное положение товарища внушало мне такой страх, что я растянулся на земле, уцепился за кустарник и не решался даже взглянуть на небо, — мне все казалось, что ветер сорвет скалу.

Не скоро я оправился и овладел собой настолько, что решился сесть и полюбоваться на окружающий вид.

— Напрасно вы боитесь, — сказал проводник, — я нарочно привел вас сюда, чтобы вы могли видеть то место, где случилась происшествие, о котором я сейчас упоминал; я расскажу вам об этом подробно.

— Мы находимся теперь, — продолжал он со свойственной ему точностью, — на Норвежском берегу, под шестьдесят восьмым градусом широты, в провинции Норд- ланд, в пустынном округе Лофоден. Скала, на которой мы сидим, — Гольсегген. Теперь приподнимитесь немножко — держитесь за траву, если кружится голова, — вот так — и взгляните на море, вон туда, за грядой туманов.

Я взглянул и увидел безбрежную даль океана, как чернила черного, так что мне вспомнилось описание Маге tenebrarum у нубийского географа. Воображение человеческое не в силах представить себе более безнадежную картину. Вправо и влево, насколько мог хватить глаз, простирались груды мрачных темных утесов, казавшихся еще угрюмее среди бешеных валов прибоя, с визгом и ревом кативших свои седые гребни. Как раз против мыса, на вершине которого мы находились, на расстоянии пяти- шести миль виднелся, почти исчезая в волнах, маленький остров, двумя милями ближе — другой, еще меньше, голый, скалистый, усеянный грудами черных каменьев.

Океан на пространстве между берегом и самым отдаленным островом имел какой-то странный вид. Несмотря на сильнейший ветер с моря, волны кипели, вставали, двигались по всем направлениям, по ветру и против ветра. Пена была заметна только в непосредственном соседстве с утесами.

— Тот остров, что подальше, — сказал старик, — норвежцы называют Вургом. Поближе — Моское. На милю к северу — Амбаарен. Вон те утесы — Полезен, Готгольм, Кейдгельм, Суарвен и Букгольм. Подальше — между Моское и Вургом — Оттергольм, Флимен, Зандфле- зен и Стокгольм. Таковы названия этих рифов, хотя зачем им даны названия, — ни вы, ни я не поймем. Слышите? Замечаете перемену в море?

Мы находились уже минут десять на Гельсеггене, взбираясъ на него со стороны Лофодена, так что не могли видеть моря, пока не добрались до верхушки. При последних словах старика я услышал громкий, постепенно растущий звук, напоминавший рев стада бизонов на американской прерии; в то же время поверхность моря изменилась, буруны превратились в огромный поток, стремившийся в восточном направлении. Быстрота течения возрастала на моих глазах. Через пять минут вся громада воды до самого Вурга мчалась с быстротой чудовищной, но главный поток направлялся между Моское и берегом. Он разбивался на тысячи рукавов, которые сталкивались, кипели, крутились в водоворотах бесчисленных, — и все это с визгом, ревом, воем, свистом неслось на восток с неудержимой быстротой водопада.