Спрут

В глазах бывшего короля золотопромышленников, самого знаменитого во всем Эльдорадо игрока в покер сверкнул огонек.

- Ан будет поздно! К тому времени мы - все мы - успеем сколотить себе состояния.

Слова его поразили Пресли донельзя. Он никак не мог привыкнуть к этим неожиданно открывавшимся, порой не совсем светлым качествам Деррика-старшего. Магнус по природе был общественным деятелем - человеком осмотрительным, благоразумным, принципиальным,- однако случалось иной раз, что какой-нибудь неосторожной фразой он мог, вроде как сейчас, выдать свое второе «я», некую бесшабашность, никак не соответствующую его убеждениям и принципам.

Вообще-то, в душе Магнус оставался одним из тех, кто первыми кинулись копать золото в Калифорнии в сорок девятом году. В нем до сих пор жил дух авантюры. «К тому времени мы все сколотим себе состояния!» Вот именно: «После нас хоть потоп!» Несмотря на тягу к общественной деятельности, на готовность биться за правду и справедливость, на уважение закона, он оставался игроком, всегда готовым играть по крупному, ставить на карту состояние в расчете выиграть миллион. Его устами говорил дух Запада, дух истинного калифорнийца. Возиться со всякими мелочами, терпеливо ждать, добиваться своего усердием, праведным путем - нет, это было не для него. В нем, несмотря ни на что, крепко сидел золотоискатель. То ли дело разбогатеть за одну ночь, как это делали они. Так же смотрел Магнус и на сельское хозяйство,- да и не он один. Равным образом относились к земле многие фермеры его склада. Они ее не любили. Не были привязаны к ней. И работали на своих ранчо совершенно так же, как четверть века назад на золотых приисках. Холить свои сельскохозяйственные угодья, приумножать богатства чудесной долины Сан-Хоакин они почитали скаредным, мелочным, что разве евреям пристало. Взять от земли все, выжать из нее все соки, истощить ее - вот была их система. Когда же вконец изнуренная земля откажется родить, можно будет вложить средств, во что-нибудь другое: к тому времени они все уже успеют «сколотить себе состояния». Что им? «После нас хоть потоп!»

Лаймен, однако, почувствовал себя неловко и решил переменить тему. Он встал и начал высвобождать манжеты.

- Да, вот что,- сказал он,- я хочу пригласить всех вас сегодня пообедать у меня в клубе. Это совсем недалеко отсюда. Вы можете с таким же успехом ожидать

решения суда там, а мне хочется показать клуб вам. Я только недавно в него вступил.

Четверо мужчин уселись за небольшой столик у круглого окна в большой гостиной, и сразу же обна-. ружилось, как велика популярность Лаймена во всех слоях общества. Чуть ли не каждый входящий в помещение раскланивался с ним, а некоторые так даже подходили к столику пожать ему руку. Казалось, он был здесь в дружеских отношениях буквально со всеми и со всеми он был одинаково любезен и приветлив.

- Взгляни на этого типа,- шепнул он Магнусу, указывая глазами на пожилого, крикливо одетого мужчину с воспаленными веками и длинными волосами,

с которых на воротник бархатной куртки насыпалась перхоть.- Это Хартрат - художник, абсолютно аморальная личность. Как он попал сюда, остается для меня тайной.

Тем не менее, когда художник подошел к ним поздороваться, Лаймен встретил его с распростертыми объятиями, как лучшего друга.

- Какого же черта ты перед ним рассыпаешься? - поинтересовался Хэррен, когда Хартрат отошел.

Ответ Лаймена был весьма расплывчат. Дело в том, что старший сын Магнуса был съедаем честолюбием. Он мечтал о политической карьере, и для осуществления этой мечты популярность была непременным условием. Он считал необходимым приобретать расположение каждого человека, имеющего право голоса; будь то негодяй или уважаемый человек, он считал нужным быть с ним в приятельских отношениях. Он лез из кожи, чтобы приобрести известность во всех слоях общества; старался оказывать услуги влиятельным лицам. Раз познакомившись с человеком, он навсегда запоминал его лицо и фамилию и со всеми был на дружеской ноге. Его замыслы шли далеко. Он никогда не стал бы размениваться на пустяки, напоминая в этом отношении Магнуса. Муниципальная служба его не привлекала. Он метил выше, и планы его были рассчитаны лет на двадцать вперед. Он и так уже был видным адвокатом, юрисконсультом шерифа, состоял членом Железнодорожной комиссии, занимал пост помощника окружного прокурора и при желании мог бы стать прокурором. Вот только будет ли ему выгодно занять этот пост? Продвинется ли он вперед к намеченной цели или отклонится в сторону от нее? Дело в том, Лаймен хотел быть кем-то повыше прокурора, мэра, сенатора штата, выше даже члена конгресса Соединенных Штатов. А хотел он стать тем, кем отец его был лишь по прозвищу, преуспеть там, где Магнус потерпел поражение,- то есть губернатором штата. Крепко стиснув зубы, ни с чем не считаясь и отметая помехи, он, подобно коралловому полипу, медленно, но уверенно полз к своей цели.