Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев"

* * *

— Вот список, который вы хотели видеть, Ваше Величество.

— Да. Посмотрю позже, — отрывисто сказал император, не поднимая взгляд от пергамента со рядами чисел.

— Вам что-нибудь еще нужно? — осведомилась маркиза. Вроде бы ничего не изменилось в ее голосе, однако молодой человек почувствовал укол стыда и понимания, что вел себя… некуртуазно. Не следует поступать с верными друзьями так же как с обычными дворянами и даже, не приведи господь, прислугой. Хорошо, что оба секретаря, ежечасно находившиеся близ персоны государя, отосланы с поручениями, соответственно избавлены от присутствия в сомнительной ситуации, а также распространения сплетен касательно оной.

— Прошу простить меня, — император поднялся и качнул головой, обозначив поклон вежливости. — Дела. Очень много дел. И мало времени.

Теперь склонила голову Биэль, ниже и почтительнее, однако весьма далеко от придворного челобитья. Как младший старшему, а не слуга — господину.

— Сколько? — спросил Оттовио, решив, что если уж беседа все-таки завязалась, некоторые вещи можно прояснить и голосом, дав отдых утомленным глазам.

— Две тысячи сто тридцать жандармов, — ответила маркиза и тут же поправилась. — Копий жандармов.

— Хорошо, — кивнул император, шевеля пальцами, черно-синими от въевшихся чернил.

В коридоре что-то уронили, послышалась ругань и звук оплеухи, затем рявкнул стражник, и дальше нерадивые трудились молча. Работа шла, несмотря на поздний час. Император пожелал молельную, обустроенную по собственному вкусу — император получит ее.

Оттовио тяжело вздохнул и посмотрел на заваленный пергаментом и бумагами стол. Точнее на сложное сооружение в центре которого находился стол, а по обе стороны в виде рогов полумесяца растягивались тумбы, шкафы, опять столы, пюпитры… И конечно же бумаги, бумаги, еще больше исписанных бумаг с расчетами, прошениями, отчетами, просьбами.

— Воистину, каждый мальчик желает стать могущественным правителем, — грустно подумал вслух Оттовио. — И никто не ждет, что могущество — в первую и главную очередь не бешеная скачка в первых рядах войска навстречу победам. Это кропотливая работа, не терпящая небрежения.

— Да, мой император, — согласилась Биэль. Лицо маркизы казалось бледно-мраморным из-за обилия пудры, глаза прикрывала крошечная вуаль, якобы от яркого света, но молодой император хорошо знал свое ближайшее окружение и видел, что полупрозрачная ткань скрывает синяки вокруг глаз. И темные круги, похожие на грим ярмарочного фигляра, происходят отнюдь не из-за усталости. Впрочем, Оттовио действительно многому научился за минувший год, в том числе — не стремиться лезть в жизнь и душу тех, кто и так справляется с обязанностями. Если благородная дочь Вартенслебен изволит печалиться — это ее неотъемлемое право. До тех пор, пока на стол повелителю ложатся по-прежнему безукоризненные и выверенные отчеты о состоянии финансов Двора и продолжающемся наборе вооруженной силы.

— Полагаю, к весне мы соберем войско, достойное моих целей, — пробормотал Оттовио себе под нос, более рассуждая вслух, нежели спрашивая. — Несмотря на все препоны. Если не подведет князь.

— Почтенный Гайот из Унгеранда делает все, что в человеческих силах и даже больше, — сказала Биэль. Она знала, какую услугу в свое время оказал старый горец младшей сестре, фактически сохранив ей красоту и, быть может, жизнь. Замолвить доброе слово за сподвижника требовали понятия о благодарности равных.

— По сути, он воюет против своих же. И успешно, — продолжила она. — При удаче это даст нам еще несколько полков. Они пригодятся.

— Да…

Мысли императора уже двинулись в ином направлении, он махнул рукой без перчатки и перстней — они мешали писать, а Оттовио взял за правило самолично составлять все важные приказы. В свете навалившихся забот и обязанности ежедневно слагать множество писем и посланий, император уже многократно пожалел о таком решении, однако гордость требовала держать марку перед Двором, где ничего нельзя было скрыть.

— Я вас больше не задерживаю.

— Да, Ваше Величество, — маркиза присела неглубоком реверансе.

Оттовио сдвинул несколько грубо сшитых листов, будто желая смахнуть ненавистные бумаги на пол, выложенный каменной плиткой в виде треугольников. Из-под листов показалась карта западной половины Ойкумены, с несколькими пометками, которые чья-то рука сделала прямо на драгоценном папирусе. Биэль, поворачивающаяся к двери, рассеянно — она тоже думала о своем — скользнула взглядом по карте, отметив крупно записанное поверх изображений морских чудищ и дующих ветров:

6 200 пуд сербр на 6 мес войны

5 пуд стмсть 1 месц плав

значит 200

Рядом с подчеркнутым числом темнел значок треугольного паруса, характерного для военных галер. Вартенслебены сами пользовались такими символами на собственных картах. В следующее мгновение женщина узнала почерк и поджала губы в некрасивой, злой гримасе.