Сплетни живут не только под лестницей

Тогда его дядя был ещё жив, и молодой Уильям жил на щедрые денежные подачки старого, обожающего красивого повесу лорда. Дядюшка настаивал на дипломатической карьере, да он и сам был не против посольской службы. Старик имел хороших знакомых в министерстве иностранных дел и выхлопотал племяннику назначение в Лиссабон, и там Уильям неожиданно застрял в должности первого секретаря посольства на несколько лет. Официальный траур по погибшему Джонсону давно кончился, а Дартуэй все никак не мог выбраться в Англию, даже в отпуск.

Между тем, в письмах Уэсли вдруг замелькало имя маркиза де Артуа. Джордж писал, что денежные дела вдовы очень расстроены, и она практически разорена, потому что все её деньги перешли каким-то непонятным образом к маркизу. Француз ведет себя нагло и настойчиво ухаживает за миссис Джонсон. От ревности Дартуэй тогда едва не лишился разума. Проявив чудеса изворотливости, он сумел добиться нескольких дней отпуска и примчался в Лондон.

Июль в том году выдался необыкновенно жарким, и Изабелла с обеими дочерьми оказалась в Лонгвуде. Пришлось вновь воспользоваться гостеприимством старинного друга Джорджа.

Уильям с трудом дождался вечера, и, несмотря на все уговоры Уэсли быть осторожнее, устремился по знакомой тропинке в тот самый парк, который часто снился ему в Лиссабоне.

Изнемогший в разлуке Дартуэй был готов на всё, даже на взлом замков. К счастью ему не пришлось прослыть вором, потому что едва пробравшись в сад, он наткнулся на Изабеллу. Вдова сидела на скамейке, задумчиво взирая на вечернюю зарю.

Миссис Джонсон немного изменилась - похудела, и заботы наложили на прекрасное лицо свой отпечаток, но для него она по-прежнему оставалась самой привлекательной женщиной в мире. Надо ли говорить, насколько Изабелла обрадовалась его приезду.

К сожалению, все сведения, изложенные в письмах Уэсли, оказались правдой. От всего состояния у Изабеллы остался только цветочный магазин и вот это поместье, и вдова теперь ломала голову, как прожить на эти деньги, хоть как-то сводя концы с концами.

Дартуэй понимал, что любимая женщина ждет от него предложения руки и сердца, но у него были свои резоны:

- Пойми, дорогая, я нищий! Живу за счет подачек дядюшки. Мне не на что содержать семью! Все мои надежды на будущее связаны с получением наследства, но им придёт конец, если мы поженимся,- горячо доказывал он Изабелле,- дядя никогда не позволит мне жениться на разорившейся вдове торговца. Он лишит меня наследства! Титул я, конечно, получу, но могу оказаться практически без средств к существованию. Жалование секретаря посольства грошовое. Да и не имею я права жениться без разрешения министерства иностранных дел. Прости, любимая, но там вряд ли дадут мне благословение на подобный мезальянс. Нужно подождать!

- Может, я сумею понравиться старому джентльмену?- робко возразила Изабелла, едва сдерживая слезы.

- Не исключено, но он все равно начнет наводить справки. Пустит ищеек по следу, и узнает, что твоя мать была уличной женщиной, а братья владеют на паях грязным трактиром в Ист-энде, доставшемся тебе в наследство от престарелого мужа.

Дартуэй ударил по больному.

- Откуда вы это знаете?

- Я хотел знать о тебе всё, и узнал! Но если у меня эти сведения вызвали восхищение, то на дядюшку они, боюсь, произведут самое неблагоприятное впечатление.

- Так что же нам делать,- растерялась Изабелла,- выходит, у нас нет будущего?

- Подождем, когда дядюшка умрет, и тогда поженимся.

- Но я не могу провести остаток жизни, в ожидании смерти несчастного старика!

- Почему бы и нет? Обстоятельства всё равно складываются таким образом, что я редко бываю в Англии.

- Мне не нравится подобное положение дел!

Юная вдова решительно поднялась со скамьи. Уильям впервые увидел её в таком бешенстве.

- Изабелла,- попытался он её остановить, но...

- На этом мы закончим разговор! Я прошу больше не беспокоить меня, если не сможете предложить что-нибудь более конкретное.

Он растерянно смотрел вслед удалявшейся фигурке - в пылу гнева Изабелла даже ни разу не обернулась.

Уильям в полном унынии возвращался в поместье Уэсли, когда дорогу ему преградила черная грозная фигура. При свете луны были заметны тонкие, крепко сжатые губы, и все лицо незнакомца выражало угрозу и ненависть. Он ещё не сказал ни слова, но Дартуэй сразу же сообразил, что перед ним маркиз де Артуа. Откуда тот настолько быстро прознал о его прибытии в Уэсли-холл, для Уильяма так и осталось загадкой. Возможно, за ним следили от самого Лондона.

Впоследствии Уоррен немало времени посвятил сбору сведений об этом человеке, и узнал немало интересного.

Род маркиза был древним и уходил корнями, чуть ли ни к первым Капеттингам, но ко времени правления последних Бурбонов, эта ветвь лишилась особого влияния при дворе. Предки маркиза в основном делали карьеру на военном поприще. Впрочем, занимая довольно прочные позиции в военной иерархии, де Артуа не часто выбивались на самый верх и редко становились маршалами.

В Америке члены этой семьи оказались тоже по приказу.