Сплетающие сеть

Стоп, Иво, стоп! А не заболел ли ты вирусом шпиономании? Это когда и глупая мышь, нечаянно забежавшая в горницу, кажется миниатюрной самодвижущейся видеокамерой, которая подброшена врагами.

Может, все гораздо проще, примитивней. И целью "топографов" является не дачник Арсеньев, и даже не девица по имени Каролина, а некто иной, скрывающийся в этой местности. Почему не предположить, что спецслужбы заинтересовались теми вооруженными людьми, которые встретились мне в лесах?

А что, вполне возможно. Деревня – отличная база для операции. Сюда соглядатая не зашлешь. Чужой человек в нашей глуши виден сразу – как прищ на носу. Что и требуется доказать – секретность мероприятия будет сохранена.

Остановка за малым: нужно тщательно проверить жителей деревни. Не всех – старики не в счет. Вот парни и ходят по домам. А другие устраивают проверки на дорогах.

Я сокрушенно вздохнул, подошел к зеркалу и растянул губы в широкой улыбке. Так я стоял, пялясь на свое отражение, минуты три. Говорят, подобная мимическая гимнастика создает хорошее настроение.

Выдержать гляделки более трех минут я не смог. Как я ни старался изобразить веселье, все равно на меня смотрел угрюмый тип, которому сделали неудачную пластическую операцию, превратив рот в щель почтового ящика.

Да пошло оно все!..

Я решительно налил полстакана настойки и выпил, не закусывая. Пойду к Зосиме, решил я, открывая новую пачку "Мальборо".

Интересно, как там поживает Пал Палыч?

Глава 26

Пал Палыч поживал прекрасно. Он сидел на половине Зосимы и задумчиво допивал вторую бутылку водки.

С первой ему помог справиться мой приятель.

Теперь Зосима дремал, устроившись на широкой деревянной лавке, исполняющей в его избе роль дивана.

Наверное, новая порция спиртного, излившись на старые дрожжи, завалили старого вояку как мамонта.

На мое приветствие он отреагировал лишь слабым мычанием. Похоже, Зосима даже не понял, кто зашел в избу.

– Выпьешь? – вежливо спросил Пал Палыч, в то же самое время наливая мне граненый лафитник.

– Ваше здоровье, – вернул я чиновному клиенту Зосимы приветливую улыбку, и отправил водку по назначению.

Пал Палыч задумчиво кивнул и начал жевать пучок укропа, макая его в солонку. Мне закусывать не хотелось, и я, закурив, задумчиво уставился в окно.

Дождь прекратился, но тучи упорно не хотели отправиться восвояси. Они немного отощали, но их чрева все еще имели изрядный запас воды, готовой излиться на землю от малейшего прокола. Даже птицам это было понятно; они не поднимались ввысь, стараясь летать ниже границы облаков – чтобы ненароком не нарушить целостность их тонкой оболочки.

Наши тихие посиделки нарушил дед Никифор. Его длинный утиный нос, учуяв запахи спиртного, смешно зашевелился. Блеклые старческие глаза жадно уставились на бутылку, но когда дед увидел, что она пуста, нос опять стал бесформенным и уныло опустился к низу.

– Доброго вам здоровьица! – задребезжал он надтреснутым голосом и поклонился в сторону Пал Палыча, восседающего за столом с непроницаемым лицом Будды; только без улыбки.

Пал Палыч даже не заметил, что нашего полку прибыло. Похоже, мыслями он был очень далеко.

– Здравствуйте! – сказал я как можно мягче – негоже обижать небрежным отношением старых людей, какими бы вредными они не были. – Как поживаете?

– Живем, хлеб жуем, – ответил, присаживаясь к столу, дед Никифор. – Вот только беда – жевать нечего.

– Угощайтесь, – поняв намек, я рискнул на широкий жест, так как Пал Палыч никак не реагировал на появление старика.

А стол, судя по разнообразию продуктов, накрыл квартирант Зосимы. Хозяин расстарался лишь на хлеб, маринованные грибы и квашеную капусту.

– Благодарствуем… – Дед Коськин покосился на пустую водочную бутылку и тяжело вздохнул.

– Там… – вдруг подал голос Пал Палыч. – Под лавкой, – уточнил он, посмотрев на меня сумрачным взглядом. – Закатилась…

Дед Никифор даже вздрогнул, услышав несколько охрипший, басовитый голос Пал Палыча. Я полез под лавку и нашел еще одну, нераспечатанную, бутылку финской водки. Дед Никифор тут же оживился и нетерпеливо заерзал на табурете, рискуя сломать довольно хлипкую деревянную конструкцию.

– Наливай, – опять подал голос Пал Палыч.

Я не стал мешкать. Когда рюмки были наполнены, Пал Палыч тряхнул головой, прогоняя навеянную спиртным вялость, и спросил:

– А где Зосима?

Видимо он забыл, что его собутыльник дрыхнет уже битый час.

– Спит, – коротко ответил я, и подцепил на вилку маринованный гриб.

– Разбудите, – с пьяной настойчивостью боднул крутолобой головой Пал Палыч.

– Пусть отдыхает, – осторожно вмешался в наш диалог дед Никифор. – Вы молодые, вам все нипочем, а нам, старикам, уже того… покой нужен.

Я едва не рассмеялся, когда старик Коськин не сдержался и воровато посмотрел на бутылку. Его "забота" о Зосиме была прозрачней финской водки. Просто дед Никифор моментально смекнул, что делить поллитру на троих гораздо выгодней, нежели на четверых.

– Ну, раз так… – Пал Палыч выцедил водку врастяжку, как драгоценный бальзам.

Дед Никифор свою порцию выпил не менее бережно – чтобы не пролить ни капли. А затем он принялся опустошать стол.