Список Шиндлера

Совински справился с задачей. Он сказал Чиловичу, что может вывезти из лагеря всю его команду в одной из больших газогенераторных машин. В ней может рассесться до полудюжины человек. Чилович заинтересовался предложением. Совински, конечно, должен передать записку своим друзьям с той стороны, которые обеспечат машину. Затем он сообщит, где их будет ждать грузовик. Чилович выразил желание расплатиться драгоценными камнями. И к тому же, сказал Чилович, чтобы доказать серьезность их устного договора. Совински должен обеспечить его и оружием.

Совински сообщил о встрече коменданту, и Амон дал ему пистолет 38-го калибра с подпиленным бойком. Оружие было передано Чиловичу, у которого, естественно, не было возможности проверить его исправность. Но теперь Амон мог поклясться и Коппе, и в Ораниенбурге, что у заключенного было найдено оружие.

То был воскресный день в середине августа, когда Совински встретился с Чиловичами на дровяном складе и помог им укрыться в грузовике. Затем они по Иерусалимской двинулись к воротам. Здесь предстояла рутинная формальность осмотра, после чего грузовик мог ехать в сельскую местность. Прижавшись друг к другу в пустой топке для дров, беглецы сдерживали лихорадочное сердцебиение, лелея немыслимую надежду наконец ускользнуть от Амона.

Тем не менее у ворот машину встречали Амон с Амтуром и Хайаром и украинец Иван Шаруев. Она была небрежно обыскана. С усмешками осматривая кузов, эсэсовцы приберегли топку напоследок. Они изобразили несказанное удивление, когда в его пространстве обнаружили запуганных Чиловичей, тесно, как сардинки в банке, прижатых друг к другу. Когда Чиловича выволокли наружу, Амон «нашел» у него пистолет, засунутый в сапог. Карманы Чиловича были набиты драгоценными камнями, которые ему в виде взяток вручали отчаявшиеся обитатели лагеря.

В этот день заключенные услыхали, что Чилович был расстрелян около ворот. Новость вызвала то же самое удивление, то же смятение чувств, которые охватили всех в ту ночь год назад, когда казнили Симху Спиру и его полицию. И мало кто не понял, какая судьба его ждет.

Чиловича и его спутников расстреляли на месте из пистолетов. Амон, желтый от приступа печеночных колик, уже заметно раздобревший, с хрипом, как старик, перевел дыхание, ткнув дулом в затылок Чиловича. Позже трупы были выставлены на аппельплаце с пришпиленными на груди надписями: «ТЕХ, КТО НАРУШАЕТ УСТАНОВЛЕННЫЕ ЗАКОНЫ, ЖДЕТ ТА ЖЕ СМЕРТЬ».

Но и из этого зрелища заключенные Плачува, конечно, извлекли, совсем другую мораль.

* * *

Весь остаток дня Амон провел, составляя два длинных отчета - один для Коппе, другой в секцию "D" генерала Глюка, объясняя, как он сразу же пресек попытку ворваться в Плачув - точнее, перехватив группу главных заговорщиков, которые пытались выскользнуть из лагеря - казнив руководителя заговора.

До одиннадцати часов ему не удалось кончить составление отчетов. Фрау Кохман была слишком медлительна для такой поздней работы, и поэтому комендант приказал поднять в бараке Метека Пемпера и прислать его на виллу. Встретив его, Амон сразу же уверенно заявил, что он, Пемпер, помогал Чиловичу сбежать. Изумившись, молодой человек не знал даже, что ответить. Озираясь в поисках найти какое-то оправдание, он увидел разодранный шов на брюках.

- Как в таком тряпье я мог показаться за воротами? - спросил он.

Сочетание в его ответе откровенности и отчаяния удовлетворило Амона. Он приказал ему сесть и объяснил, что предстоит печатать и как нумеровать страницы. Амон ткнул в бумагу пальцем.

- Я хочу, чтобы работа была первоклассной.

И Пемпер подумал: «Вот так оно все и идет - я мог погибнуть при попытке к бегству, могу и потом, потому что стал свидетелем того, как Амон оправдывается».

Когда Пемпер с черновиками в руках покидал виллу, Амон, последовав за ним, отдал последний приказ.

- Когда ты будешь печатать список казненных нападавших, - дружелюбно сказал Амон, - я хочу, чтобы ты над моей подписью оставил место для еще одной фамилии.

Пемпер кивнул, спокойный и собранный, как подобает профессиональному секретарю. Он застыл лишь на долю секунды в поисках доводов, которые могли бы заставить Амона отменить свое указание о лишней строчке. Она предназначалась для его имени. «Метек Пемпер». Но в этой душной угрожающей духоте, которая в тот вечер стояла над Иерусалимской, в голову ему не пришло ничего толкового.

- Да, герр комендант, - только и сказал Пемпер.