Спираль

— Не знаю. Ганианцы часто переводят рабов с место на место, опасаясь сговора.

— Ты можешь рассказать, где мы находимся?

— На детали у нас нет времени, человек. — Ответ Хорна показался Антону странным и неожиданным, но следующая мысленная фраза инсекты кое-что прояснила: — Скоро за тобой придут, чтобы увести на допрос, и я буду вынужден докладывать им все твои мысли, — он подчеркнул интонацией слово «все». — Обычно на допросах присутствуют две особи моей расы. Я не смогу утаить известную тебе информацию, даже если ты сам станешь молчать.

— Значит, у меня нет никакого выхода?

— Выход есть всегда, человек, — подумав, ответил ему инсект. Казалось, что он сомневался, стоит ли доверять Антону, но, в конце концов, его колебания завершились следующей мысленной фразой: — Сейчас у тебя есть еще как минимум десять минут, чтобы привести в порядок свое тело. Потом времени уже не будет.

— Дьявол, говори конкретно. — Несмотря на недоуменную злость, Полынин вновь принялся корчиться на полу, теперь уже не обращая внимания на боль, пытаясь этими усилиями хоть немного размять онемевшие руки и ноги…

— Мне удалось похитить автомат, — наконец сознался инсект, преодолев внутренний барьер сомнений относительно Полынина. — Я спрятал его, — продолжал мысленный голос. — Этот астероид является портом, тут полно разных человеческих кораблей, но я умею управлять только логрианскими системами, а их содержат в другом порту. Я не могу бежать в одиночку. Если ты не поможешь мне, мы оба погибнем, потому что я больше не могу переводить на допросах. Они пытают свои жертвы, а все мучения ощущаются мной так же остро, как самими пленниками… Я устал, — через некоторое время добавил Хорн. — У вас это называется адом. Попасть в ад — есть такая поговорка у людей, да?

— Да… — машинально ответил Антон, думая о другом.

Из всего мысленного монолога инсекта его удивило упоминание о логрианских системах управления. Значит, космические корабли двухголовых тоже присутствуют тут? Что ж тогда за содом царит в этой туманности? Удивление, которое он испытал, само по себе было хорошим признаком. Медленно, но верно оживал разум, из него уползало чувство безысходности, а значит, действительно еще не все потеряно…

Додумать эту мысль ему не дал звук шагов, послышавшийся из-за дверей.

На этот раз реально скрипнул ржавый засов, и косая полоса света действительно упала на шероховатый пол камеры. В открывшемся дверном проеме стояли двое ганианцев.

— Поднимайся! — приказал один из них Антону, второй прошел в дальний угол камеры и пинком поднял инсекта с кучи тряпья.

— Вперед оба, налево по коридору.

Идти пришлось довольно долго, и это сыграло на руку Полынину. Лишь мельком взглянув на инсекта, чей облик вызывал невольную дрожь, он сосредоточился на ходьбе, стараясь разогнать кровь по застывшим жилам, но в особых усилиях, как выяснилось, не было нужды — хватило одного взгляда на конвоиров-ганианцев, чтобы блаженный адреналин хлынул в кровь необузданной волной горячей ненависти.

«Через сорок твоих шагов, человек… Дверь с правой стороны не заперта… Автомат спрятан за ящиками в правом углу помещения… Патрон уже в стволе, затвор трогать не надо…»

Коридор был длинным, тускло освещенным и прямым.

Тридцать… Тридцать пять…

Сорок…

Дверь, ржавая, чуть приоткрытая, словно приглашающая войти…

Качнувшись влево, Антон ударил плечом ганианца, тот, не ожидая удара, споткнулся и полетел на пол, а Полынин уже ушел вбок, плечом распахивая дверь и не перекатом, а кубарем — в угол за ящики…

Вот он, родной, лежит на полу, в щели между двумя штабелями.

Только бы не задеть этого Хорна…

* * *

Адреналин…

Ритмичный, глухой и очень медленный ток крови в ушах… каждый удар пульса — как молот, движение секунд — словно вечность…

Бум… Бум… Бум…

Это действительно — вечность… Нирвана для бойца….. это нельзя описать… можно только прожить глухую бесконечность секунд, когда ты видишь и понимаешь все, когда выпиваешь каждую каплю переполненной адреналином мести…

Падая, совершая второй, уже осмысленный перекат, Антон успел в неверном свете тусклых ламп разглядеть автомат, его потертый складной приклад, знакомый, но опять показавшийся нелепым отросток древнего механического затвора. Он впитал всем существом вес оружия, пальцы ощутили немой холод стали и тугой, напряженный ход курка: сначала пустой выбор люфта, а затем…

«Бум… Бум… Бум…» — сердце рвалось из груди…

Люфт кончился.

Автомат в руках ожил: судорога отдачи, лающий плевок, всплеск огня в черных прорезях ствольного компенсатора, обратный ход затвора, четко уловимый лязг между двумя вспышками выстрелов и…

Очередь…

Грохот выстрелов в замкнутом помещении, рвущие сумрак вспышки, звон рассыпающихся по полу гильз… и время опять бешено сорвалось в прежнем ритме. Удар плечом о ящики, кислый запах пороха, воющий, звериный крик смертельно раненного конвоира, который сунулся в проем дверей, брызги крови на стене, и снова очередь, очередь, очередь…