Спящий убийца

– А теперь, – в заключение сказала она, – мы поместили объявления во многих газетах, начиная с местных и кончая «Таймс» и другими крупными ежедневными изданиями. Мы обратились ко всем, кому что-нибудь известно об Элен Спенлав, урожденной Кеннеди, с просьбой связаться с нами, и так далее. Думаю, нам удастся получить хоть какие-нибудь сведения. А вы как считаете?

– Я хотела бы надеяться, что так и будет, моя дорогая… да, я хотела бы надеяться.

Мисс Марпл говорила, как всегда, спокойно, но в ее глазах сквозила тревога. Она бросила быстрый оценивающий взгляд на сидящую рядом молодую женщину, оптимистический тон которой показался ей не вполне искренним. Гвенда, подумала мисс Марпл, выглядит явно встревоженной. То, что доктор Хейдок назвал «переутомлением», наверное, начала ощущать и она. Да, но теперь слишком поздно отступать…

Мисс Марпл сказала мягким, извиняющимся тоном:

– Мне и на самом деле все это очень интересно. В моей жизни, как вы знаете, так мало волнующих событий. Надеюсь, вы не сочтете меня чересчур любопытной, если я попрошу держать меня в курсе ваших дел.

– Конечно, мы все будем вам сообщать, – живо отозвалась Гвенда. – Вы будете в курсе всего происходящего. Скажите мне ваш здешний адрес, и вы непременно должны прийти к нам на чай, я имею в виду выпить чаю с нами и взглянуть на дом. Должны же вы увидеть место преступления, не так ли?

Она рассмеялась, но в ее смехе отчетливо звучали нервные нотки.

Когда Гвенда отошла, мисс Марпл нахмурилась, чуть заметно покачивая головой.

II

Джайлс и Гвенда каждый день с нетерпением ждали почту, но поначалу их надежды оказывались тщетными. Пришло всего два письма от частных сыскных агентств, которые предлагали провести профессиональное расследование от их лица.

– Пока в этом нет необходимости, – сказал Джайлс. – Но если мы решим обратиться в сыскное агентство, это будет первоклассное агентство – уж ни в коем случае не из тех, что предлагают свои услуги по почте. Однако я действительно не вижу, что они могут сделать такое, чего не можем сделать мы сами.

Его оптимизм (или самонадеянность) оправдался через несколько дней. Пришло письмо, написанное характерным – отчетливым и в то же время неразборчивым – почерком, присущим профессионалам.

«Гэллс-Хилл

Вудлей-Болтон

Уважаемый сэр!

В ответ на ваше объявление в «Таймс» сообщаю, что Элен Спенлав Кеннеди – моя сестра. Много лет назад я потерял связь с ней и теперь был бы рад узнать что-нибудь о ней.

С совершенным почтением,

Джеймс Кеннеди, доктор медицины».

– Вудлей-Болтон, – сказал Джайлс. – Это не так далеко отсюда. В Вудлей-Кемп обычно ездят на пикники. Это вересковая пустошь, примерно в тридцати милях отсюда. Мы напишем доктору Кеннеди и спросим, можно ли нам приехать к нему или он предпочтет сам приехать к нам.

В полученном ответе говорилось, что доктор Кеннеди готов принять их в следующую среду. В назначенный день супруги Рид отправились к нему.

Вудлей-Болтон – деревня с домами, беспорядочно разбросанными по склонам холма Гэллс-Хилл, – оказался на самой вершине холма, и оттуда открывался вид на Вудлей-Кемп и на заболоченные равнины, поросшие вереском, за которыми простиралось море.

– Довольно мрачное место, – заметил Джайлс, поеживаясь.

И сам дом был тоже мрачным – видно, доктор Кеннеди презирал новшества вроде центрального отопления.

Дверь открыла хмурая и весьма непривлекательная особа. Она проводила их в кабинет доктора Кеннеди, который при их появлении поднялся с кресла. Кабинет представлял собой длинную комнату с довольно высоким потолком, уставленную по стенам шкафами с книгами.

Доктор Кеннеди оказался седым пожилым мужчиной с хитрыми глазками, выглядывающими из-под кустистых бровей. Его острый взгляд быстро перебегал с одного визитера на другого.

– Мистер и миссис Рид? Присаживайтесь, миссис Рид, вот это, наверное, самое удобное кресло. Ну и в чем же все-таки дело?

Джайлс кратко изложил заранее подготовленную историю.

Они с женой недавно поженились в Новой Зеландии и приехали в Англию, где его жена жила короткое время в раннем детстве, сейчас она занята выявлением старых друзей семьи и их связей.

Доктор Кеннеди оставался безучастным и замкнутым. Он был вежлив, но явно раздражен их колониальной сентиментальностью и приверженностью к семейным узам.

– И вы полагаете, что моя сестра, моя единокровная сестра, возможно, ваша родственница? – спросил он Гвенду вежливо, но слегка враждебно.

– Она – моя мачеха, – сказала Гвенда. – Вторая жена моего отца. Я, конечно, не помню ее как следует. Была тогда слишком маленькой. Моя девичья фамилия – Холидей.

Он посмотрел на нее, и вдруг улыбка озарила его лицо. Теперь это был совсем другой человек, от отчужденности не осталось и следа.

– Бог мой! Только не говорите мне, что вы и есть Гвенни!