Шесть часов на пароме «City of Havana». К счастью, день был хорошим, море спокойным, и ее почти не укачало. Но ее укачали и утомили попутчики, грубые типы, которые провели все Шесть часов за игрой в домино и которые плыли в Майами, чтобы закупить оптом ткани и домашнюю утварь, а потом перепродать в дешевых магазинах на улицах Обиспо и Муралья Перегонщики автомобилей, высшая каста среди разных каст продавцов, играли не в домино, а в бриск (некоторые даже в покер) и покупали «форды», «шевроле», «крайслеры», чтобы перепродать их в Гаване. Был только один волшебный момент. Момент, который пережили только она и несколько детей. Когда на горизонте, как мираж, показалась гряда островов, группа дельфинов, блестевших так, будто они светились изнутри, словно приветствуя их, окружила паром и сопровождала их некоторое время. Никто, кроме нее и этих рыжих, одетых в черное детей, не заметил приветствия дельфинов. Все остальные играли в домино и в бриск. Они как истинные кубинцы пили пиво и виски и орали во все горло. Они похвалялись своими подвигами, настоящими или лживыми, и скорее всего все их рассказы были лживы, в общем, они были настоящими кубинцами.
Сейчас, в поезде, Висента де Пауль чувствует, что устала. Она вспоминает, какое счастье испытала, ступив на твердую землю. Она впервые приехала из Гаваны в Ки-Уэст. Впервые ступила на землю Ки-Уэст и, естественно, всей этой огромной страны. И она испытала ощущение человека, покинувшего тонущий плот. Ощущение счастья оттого, что прыгаешь на спасительный берег и уходишь от проклятия.
В вечер прибытия, когда она, идя по пристани, вдруг осознала всю необъятность лежащей перед ней земли — все штаты восточного побережья (если упоминать только штаты восточного побережья), необъятные Флорида, Джорджия, обе Каролины, Виргиния, Мэриленд и дальше тоже земля, до самого Лабрадорского моря, — у нее голова пошла кругом, ее охватило смятение, которое до сих пор еще не рассеялось. Прошлым вечером, оказавшись в Ки-Уэст, в тихой и чистенькой гостинице на Фрэнсис-стрит, она испытала еще большую радость оттого, что теперь она далеко от бесцеремонных кубинцев, что начиная с этого момента ее будут окружать американцы, приличные люди, которые приезжают в Ки-Уэст, Майами или Тампу не за дешевыми побрякушками на продажу. Люди, которые не собираются ничего покупать. Она встретит людей из Нью-Йорка, Чикаго, Миннесоты, приехавших к морю и солнцу, в которых им было отказано в их северных краях.
Она отводит взгляд от окна. Теперь она смотрит в проход между сиденьями. Дама в первом ряду сняла свою фиолетовую шляпку с сиреневыми цветочками и расправляет те, что помялись в дороге. Юноша в круглых очках все читает свою толстенную книгу. Как всякий нормальный человек, миссионер, всхрапывая, спит с открытым ртом. Висента де Пауль оглядывает пустые Ряды сидений. Затем пытается поднять глаза к потолку, заставляет их поморгать. И наконец, позволяет им сделать то, чего, как ей казалось, она стремилась избежать любым путем. Итак, ее темные и испуганные глаза встречаются с темными, настойчивыми, одновременно хитрыми и простодушными, совсем не испуганными глазами сидящего напротив мужчины.
Она и без того это знает, но может еще раз убедиться: это необыкновенный мужчина. Если бы он сказал: «Посмотрите на меня, я киноактер», — все в поезде этому бы поверили. И она в том числе, ни секунды не сомневаясь. Если бы этот мужчина в сером костюме и шляпе-панаме захотел, он мог бы изящно поклониться и скромно, но артистично произнести: «Позвольте представиться, сеньорита, мое имя Джон Сесил Прингл»[93]. И Висента де Пауль, скрывая волнение, улыбнулась бы. Смущенно, но с видом человека, который и так это знал. Ее не проведешь. К тому же она знает его настоящее имя. Настоящее имя кажется ей не менее прекрасным, чем артистическое.
Ей придется призвать себя к спокойствию. Собрать все самообладание и ответить так, как подобает ответить такому человеку: «Очень приятно, это огромное удовольствие для меня путешествовать с тем, кем я восхищаюсь».
Потому что она знает, кто он. Его зовут и всегда будут звать Джон Гилберт.
Те же гладко зачесанные напомаженные волосы, что не мешает пробиваться обворожительным завиткам. Тот же высокий лоб. Черные густые брови. Глаза обольстителя, которые, кажется, читают ее мысли. Большой безупречный нос, достойный изображения на монетах. В точности такие же тщательно подстриженные кокетливые усики над красиво очерченной верхней губой. Висента де Пауль, конечно, не может не обратить внимания и на его руки — крупные, ухоженные, мужские, с большими ногтями, не длинными (как раз наоборот), а большими, потому что они как будто начинаются от самых костяшек пальцев.