Читаем Спящий мореплаватель полностью

Четырнадцатилетний мальчик по имени Хосе де Лурдес Годинес вступил на территорию казарм с радостью, новой для него самого. И с ангельской, блаженной улыбкой на лице. Потому что кривой старик, носивший пиратскую повязку на глазу, когда-то был другим. Правда, Полковником его начали называть очень рано, хоть он им и не был. Он вообще не имел никакого военного звания, он никогда не был даже солдатом. История этого прозвища, по-своему забавная, была частью истории его несбывшихся надежд и его жизни. Его стали называть так задолго до того, как хрупкая ветка мелии, или так называемого райского дерева, навсегда сделала его кривым, и задолго до того, как он превратился в долговязого и вечно брюзжащего старика со странностями, похожего на провидца, попа-расстригу или колдуна, который обжигал уголь, доил корову и ухаживал за вьюрками на затерянном, некрасивом пляже.

Восьмидесятилетнему одноглазому старику с пиратской повязкой когда-то было четырнадцать лет. И он был наивным и восторженным, и говорили, что был он даже красивым, высоким и обаятельным. Он был так хорош собой, что его сравнивали с актером Дугласом Фэрбенксом из Денвера, хотя позже стало очевидно (по крайней мере, так говорила Андреа, когда выпивала рому больше обычного), что он похож на сына Дугласа Фэрбенкса и одной очень богатой блондинки по имени Анна Бет Салли.

С тех пор прошло семьдесят лет, целая жизнь. Носить повязку на пустой глазнице было далеко не самым трагичным фактом биографии для человека, которому перевалило за восемьдесят. Глаз был наименьшей из жертв, которые Хосе де Лурдес принес неумолимому богу, управляющему ходом времени.

— Восемьдесят лет никуда не спрячешь, они не то что на лице — на всем теле написаны.

Это он заявлял категорично, более низким, чем обычно, голосом, и достаточно было посмотреть на немногие сохранившиеся фотографии его юности, чтобы понять не только что он прав, но и что это еще мягко сказано.

Это Менандр, спрашивала себя Валерия, это греческий драматург по имени Менандр сказал, что «тот, кого любят боги, умирает молодым»? Не важно, кто это сказал. Так или иначе, эта красивая фраза заключала в себе горькую правду: те, кто умирали молодыми, оставляли живущим тоску по красоте, которая неизбежно исчезнет. Милость богов к тем, кого они любят, состояла в избавлении от унижения старостью.

С бедным Полковником-Садовником боги не были столь деликатны, чтобы освободить его от подобных испытаний, и обрекли его на жизнь длиною в восемьдесят лет, пока он не превратился в «чумазого», как он сам выражался, старика, слепого на один глаз и близкого к истощению, хромающего (по страницам книги, которую напишет Валерия), опираясь на мангровую палку, которая пыталась скрыть свою сущность трости. В одноглазого старика, давно переставшего быть похожим на Дугласа Фэрбенкса-младшего. Боги любили его сына Эстебана, и в некотором смысле они также любили Серену.

Но вернемся в тот день, 20 мая 1910 года, допустим, что тогда молодой человек, которым был Полковник, был так же красив, как его сын Эстебан. Его красота была иного рода, но такая же яркая. Когда он еще не был Полковником, у него были золотистые волосы и глаза тоже золотистые и блестящие, как монеты. И к тому же умные. Их близорукий взгляд всегда был тяжелым, пристальным и умным. Кроме близорукого взгляда этот юноша имел пропорционально сложенное, гибкое тело. И редкий низкий голос, отчего казалось, что бы он ни говорил, даже если что-то очень нежное, что он собирается отдать приказ. Или запеть. Петь он никогда не любил и никогда даже не пытался. Отдавать приказы — да. А петь или длинно и пышно говорить он не любил. Он любил лес и море. А еще больше тишину. И самым большим разочарованием в жизни было для него то, что он не родился, например, в Вермонте.

Почему в Вермонте? Это длинная и непростая история. Тяга к месту, называемому Вермонтом, которую разделяли еще по меньшей мере два персонажа этой истории, можно сравнить с тягой, испытываемой другими людьми к Кифере (а если не к реальной Кифере, то к той, которую так ярко и радостно изобразил Ватто) или к Сабейскому царству, где яблони приносили плоды, превращавшиеся в младенцев, или к Острову Сокровищ, или к прекраснейшему Изумрудному городу, столице страны Оз.

Возможным объяснением тому, что наш герой хотел родиться в Вермонте, была гравюра, виденная им однажды в кабинете сержанта Пурона. На гравюре были изображены черные перекладины оконной рамы, сквозь которые видно было заснеженное поле с кривыми, голыми деревьями. Этот заснеженный пейзаж в окне наполнял его меланхолией. Конечно, это мог быть Вермонт, а могли быть Айдахо, Северная Каролина, Арканзас, Кифера, Сабейское царство или Изумрудный город.

Перейти на страницу:

Похожие книги