Спящий мореплаватель

Яфет поднимает москитную сетку, вылезает из кровати и идет к окну. С ювелирной точностью он снова открывает его. Несмотря на низкие тучи, ему удается различить в море далекий свет островов. Всего лишь отблеск. С притворной наивностью, с напускным страхом он спрашивает себя: «А что, если эти огни — не свет островов, а свет фонарей с рыбацких лодок?» Но на самом деле, сразу же и со знанием дела возражает он самому себе, это совершенно невероятно, чтобы примитивные лодки рыбаков из Баракоа, которые не занимаются крупной ловлей, а довольствуются парой пойманных на перемет ставрид на обед семье, отважились заплыть так далеко на запад в такую коварную, опасную ночь, готовящую неожиданности, непогоду и проливной дождь.

Если Яфет в чем-то разбирается в этой жизни, так это в огнях.

Первый раз он заметил их десять лет назад. Можно сказать, что он с детства обладал фантастическим умением обнаруживать и определять огни, которые загораются и мигают на ночном горизонте. Не звезды. Или не только звезды. А морские огни, гораздо более сложные. Даже сам Полковник-Садовник, всегда что-то выглядывающий в море, как сбитый с толка капитан дрейфующего судна, зовет его, чтобы узнать, что видно там, вдалеке, в самых дальних уголках залива. В этих случаях Яфет никогда не сомневается. И никогда не ошибается: грузовое судно, идущее в Веракрус; нефтевоз, возвращающийся в Гавану; обычный круизный лайнер из Нового Орлеана; семнадцать рыбацких лодок; сухогруз, возвращающийся в Варадеро; два катера береговой охраны, прогулочный парусник; одинокий плот, сбившийся с курса.

Всех домашних изумляла эта способность Яфета. Различать огни. Огни Ки-Уэст, Нового Орлеана, Пенсаколы или Тампы.

Однажды на рассвете он залез на крышу, заинтригованный каким-то стуком. Что-то нарушило его сон. Что-то упрямо выстукивало по крыше какой-то шифр, предупреждение. Несложно было залезть на крышу с башни, которая когда-то, давным-давно, была метеорологической обсерваторией и в которой располагалась, и располагается, комната Яфета и Немого Болтуна. Окна, выходящие на море, укреплены балками, по которым можно подняться, как по лестнице. При некоторой ловкости, при наличии желания, силы и сноровки можно потом перепрыгнуть водосток и с еще большей осторожностью пройти по старинной, иссушенной беспощадным солнцем и обветренной черепице, стараясь, чтобы она не треснула.

В ту ночь Яфет обнаружил прямо у бешено вертевшегося в разные стороны флюгера огромную белую птицу с черной полосой по краю крыльев и прочным темным крючковатым клювом. Размах ее крыльев достигал, вероятно, метров трех. Белые перья птицы светились в темноте так, словно это было ее собственное свечение, которое рождалось в зобу и выходило через перья. Глаза, круглые и несоразмерно маленькие для такой большой птицы, тоже светились. Яфет обнаружил, что причиной стука клювом по крыше была гниющая каракатица. Непрекращающегося стука, который он принял за сигналы. Реакция птицы на непрошеного гостя была враждебной и угрожающей. Ни животным, ни людям не нравится, когда кто-то посягает на их пищу. Хотя удивительным в птице был не только ее размер, но и то, что обычно птицы не летают и не ищут пищу по ночам. Яфет всерьез испугался, когда животное забило гигантскими крыльями, и навзничь упал на черепицу, защищая руками глаза. В течение нескольких секунд мальчик и птица осторожно изучали друг друга. Затем птица снова забила крыльями, вытянула свою короткую шею и неловко двинулась в сторону Яфета. Несмотря на страх, ее нелепые движения вызвали у него смех. Неустойчивые лапы, завершающиеся мощными когтями, неуклюже переступали. Краткий и спасительный смех остановил птицу. Нервно, словно понимая, что происходит, она повернула голову, как будто вглядываясь в море и в ночь. Затем отыскала каракатицу, с невероятной быстротой подхватила ее клювом и взлетела.

Яфет зачарованно смотрел, как красиво она летит.

Не вставая, удивленный и еще напуганный, Яфет наблюдал за сияющим следом, оставляемым ей. Его поразило, как незаметно смешивался этот след с другим светом — звезд и кораблей.

И тогда, выискивая птицу на туманном горизонте, он увидел далекие, мерцающие и манящие огни. Огни какого-то города. Ки-Уэст, Нового Орлеана, Пенсаколы, Сент-Питерсберга, Тампы.

В действительности, и согласно естественному ходу событий, названия пришли гораздо позже. В первый момент Яфет просто почувствовал, что эти огни на горизонте никак не связаны с движением, земным или небесным. Это были не кочующие, не странствующие огни, это были фонари, светильники, маяки, прочно стоявшие на своих местах. Иногда на северо-западе, иногда на северо-востоке, но всегда на Севере, они обещали счастливую и надежную жизнь. Хотя возможно, что и это ощущение пришло позже (с наблюдением, размышлением, опытом), ощущение обещания спокойствия, удовольствия, радости, хорошей жизни, то есть хорошей работы, хорошей погоды, хорошего обеда.

Ки-Уэст, Новый Орлеан, Пенсакола, Сент-Питерсберг, Тампа?