Спящий мореплаватель

Андреа пригладила, или попыталась пригладить, волосы. Встряхнула головой без намека на удовольствие или кокетство. Положила гребни в корзину на столе.

— О каком гамаке ты говоришь?

В ее голосе звучала усталость. Мамина постаралась не смотреть на нее и скрыть впечатление, которое произвели на нее эти жалкие белые космы, бывшие некогда, это она тоже помнила, великолепной копной волос.

— Ну как же, разноцветный гамак, который висел на террасе, — объяснила она нарочито непринужденным тоном, даже весело, — гамак, который доктор привез, когда ездил в Кайену, Парамарибо, Куману.

— Его пришлось выбросить, разве ты не помнишь? Он порвался во время бури.

— Вообрази себе, сама не знаю, почему я вспомнила, доктор в нем всегда дремал после обеда, говорил, что слушает шум леса, очень он любил этот гамак.

— Серена тоже его любила, — сказала Андреа без вздоха. — Когда доктор уезжал в Гавану или в Мэдисон, она из него не вылезала.

Услышав имя Серены, Мамина насторожилась и испугалась самого худшего. Вероятно, поэтому она поставила на огонь еще один кувшин с водой. Хотя, с другой стороны, в это утро дом походил на общежитие, и за завтраком будет много народу. Когда приближался циклон, завтраки и обеды становились более неторопливыми. Каждое действие совершалось словно замедленно, заторможенно, пока бушевал ураган.

И это при том, что на острове и так на всем и всегда лежал отпечаток дремотного бездействия. Ничего нельзя было поделать, только ждать. А если отменяется воля, то и все остальное, в соответствии с неумолимой логикой, отменяется. Потому что на острове никогда ничего нельзя было поделать. Ждать и делать — это совсем не одно и то же. Ждать — это пассивное действие, оно означает как раз ничего не делать, верить в то, что какая-то внешняя сила решит проблему. Это нормально для тех мест на Земле, где бывают ураганы. Места, где часто бывают ураганы, не похожи на другие места на Земле. Ураганы навязывают определенную стратегию поведения. Ничто так не похоже на ураган, как, например, угроза урагана, и ничто так не похоже на угрозу урагана, как, например, война. Как во время войн, предваряющая циклон непогода подготавливала разрушения, которые он принесет. Сами циклоны действовали как армии: что-то внутри циклонов вело себя так же, как генералы прошлых войн. Дождь и ветер, предварявшие циклон, походили на артиллерийскую подготовку с целью уничтожить огневые точки врага и произвести рекогносцировку местности, овладеть ключевыми позициями и проделать бреши в обороне, в которые затем со всей своей мощью ринется кавалерия и, напоследок, пехота. Это называлось стратегией. Никто не знает, изучали ли военные стратеги тактику ураганов или это ураганы переняли тактику генералов. Так или иначе, важно было другое: что стратегии любой армии можно противостоять и даже победить ее, используя такую же или противоположную стратегию. Это вопрос силы и ума, ума, соединенного с силой. Урагану противостоять нельзя. На атаку урагана нельзя ответить контратакой. Единственный маневр, который позволяли ураганы, — это запереть окна и двери и сесть в углу. Во время циклонов и других, столь же разрушительных катастроф, таких как революции и подобные им исторические бедствия, побеждал не тот, кто сражался, не герой, который умирал или выживал, что в данном случае едино, а тот, кто обладал ловкостью и терпением и не оказывал сопротивления. Это и был настоящий победитель. Не тот, кто сражается, а тот, кто складывает руки и выжидает. Тот, кто вооружается терпением и ее самой действенной тактикой — ждать. Тот, кто решает сесть у входа в свой шатер, уверенный в том, что когда-нибудь победа обязательно придет и он увидит, как мимо проносят труп его врага. Так что те места на Земле, где бывают ураганы, имеют свои особенности, отличающие их от всех остальных.