Спящий бог. 018 секс, блокчейн и новый мир

Все это в полной мере переймут христиане. Изменятся слова, но суть останется той же – уйти от социума с его законами и ценностями. Своей жизнью выражать протест против норм общества, против его бесцельной и бессмысленной жизни.

Юродивые и странники самим своим растрепанным видом будут говорить, что лучше жить в грязи, чем быть удобным гражданином из страха перед наказанием. Битцевский маньяк Пичушкин в этом контексте сказал на суде: «Жить как вы – вот преступление перед жизнью. Жизнь от таких отворачивается и посылает таких, как я».

У кого вера была не такой сильной, чтобы стоять за нее насмерть, и даже не такой, чтобы уйти ради нее от социума, те пользовались бюрократическими лазейками. В оправданиях у этих людей недостатка не было. У людей вообще никогда нет дефицита в таком товаре, как оправдание. Власть признавала их ловкачество жертвой божеству.

Иудаизм делило пополам отношение к полноте Закона и пророкам. Это была главная жирная линия. По обе стороны линии тоже было не все гладко и единообразно. По обе стороны имелись свои противоречия, более скрытые и менее выраженные.

Христианство делило пополам отношение к принесению жертвы императору. Это была такая же главная жирная линия. По обе стороны линии тоже было не все гладко. Между христианскими группами противоречий было еще больше, чем между иудейскими.

Кто готов был идти на мученическую смерть или удалиться в пустынные места, не считал за христиан тех, кто приносил, пусть и формально, жертву сыну Юпитера – императору. Они называли таких отступниками, многобожниками и язычниками. Апостол Иоанн говорит: «Они вышли от нас, но не были наши; ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1 Ин. 2–19).

Непримиримость между жреческой и пророческой партиями в иудаизме сглаживали Храм и Закон. Непримиримость между христианами, отрицающими жертвоприношение императору, и христианами, допускающими его, было нечему сглаживать. Храма у них не было. Единого текста, божественность которого признавали бы все христианские группы, тоже не было. Соединять воедино противоборствующие стороны было нечем.

Гонения поставляли каждой партии соответствующий человеческий материал. В партию, отрицавшую любую форму поклонения языческому божеству, шел качественный материал, но его было мало. В партию, поклонявшуюся языческому божеству-императору, по сути, в партию христианствующих язычников, шел менее качественный материал, но его было много. Так к одним шло качество, к другим количество.

Как жреческая и пророческая партии иудаизма имели идеологическую платформу, опирающуюся на священные тексты, так и в христианстве традиционная и язычествующая партии имели свою платформу, тоже опирающуюся на священные тексты.

Платформой традиционной партии была установка: «не поклоняйся иным богам». Платформой язычествующей партии были слова апостола Павла: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13, 1) и апостола Петра: «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Пет. 2, 17).

На основании этих апостольских фраз христиане, приносившие императору жертву, заявляли, что поклоняются они не императору, а его власти. И так как всякая власть от Бога, поклоняясь божественной природе власти императора, они, таким образом, поклоняются Богу. Это примиряло непримиримое – светский римский закон и христианские установки. Кажется, и волки сыты, и овцы целы.

Классические христиане указывают своим оппонентам на грубое противоречие их измышлений духу христианства. Они ссылаются на слова Христа, сказавшего, что источником власти может быть не только Бог, но и тьма: «Теперь ваше время и власть тьмы» (Лк. 22, 53). Указывают на слова апостола Иоанна, сказавшего, что дракон может дать власть: «И дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть» (Откр. 13, 2). И на апостола Павла, что «Наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего» (Еф. 6, 12).

Апостол Павел, в одном месте говорящий за власть, в другом месте против власти, – очень необычный персонаж. Он принял христианство при странных обстоятельствах. По дороге в Дамаск его вдруг осиял свет. Павел, тогда еще носивший имя Савл, услышал с неба обращенный к нему голос: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?» (Деян. 9, 4). С ужасом и недоумением он вопросил: «Кто ты, Господи?!» (Деян. 9, 5).