Спящие боги Инадзумы (СИ)

Она перехватила взгляд Томы — долгий, полный чувства, которое Аяка не смогла разгадать. Это потрясло ее до глубины души. Верный и надежный Тома всегда был для нее как открытая книга, ведь он никогда и не пытался ничего скрывать. Но сейчас она смотрела прямо ему в глаза и впервые за столько лет не могла понять, о чем он думает.

Тома отвернулся.

Дилюк задумчиво пробежался глазами по строкам. Ему понадобилось время, чтобы разобраться в непривычном стиле письма, и Аяка в нетерпении махнула веером. Сердце просило действий. Решительных. Быстрых. Любых — лишь бы не сидеть сложа руки, лишь бы заниматься поисками брата.

Мысль о том, что она может потерять его, сводила Аяку с ума. После смерти родителей они с Аято словно бы остались одни на целом свете. Только держась друг за друга, они смогли справиться с оглушительной болью потери и двигаться дальше. Они делили на двоих переживания и страхи, и даже когда Аято был далеко, занимаясь важными государственными вопросами, Аяка чувствовала его незримое присутствие. Они могли быть порознь физически, но мысленно всегда оставались рядом.

И вот теперь… Теперь она впервые за столько лет перестала его чувствовать.

Это было невыносимо.

— Возможно, в сонных чарах замешан клан Камираги, — сказала она, устав от молчания Дилюка. — Они всегда мечтали очернить имя Камисато и взять под контроль комиссию Ясиро.

— Не спешите, мисс Камисато, — попросил Дилюк. — Думаю, вы не хуже других понимаете, что в своих суждениях мы должны опираться на факты. Я понимаю, как вы расстроены исчезновением брата, но именно поэтому сейчас так важно сохранять голову на плечах.

Вздохнув, Аяка прикрыла глаза и мысленно сосчитала до десяти. Конечно, Дилюк был прав. Аято всегда говорил, как опасна бывает спешка.

Кэйа, заглянув через плечо Дилюка в письмо, некоторое время молча скользил взглядом по строкам. Лицо его омрачилось. Наконец он поднял глаза на Аяку и сказал:

— Давайте осмотрим место, где должны были состояться переговоры.

Переговоры клана Камисато и клана Камираги, их главных соперников и главных претендентов на управление комиссией Ясиро, должны были состояться в Арауми. На живописном побережье круглый год цвели сакуры, и их могучие корни тесно переплетались с древними руинами, хранившими отпечатки великой истории.

К руинам Дилюк привык, а вот необычные розовые лепестки, ковром устилавшие траву, невольно притягивали его взгляд. Когда-то он три года путешествовал по всему Тейвату, но в ту пору попасть в Инадзуму было невозможно.

Если бы не обстоятельства, он был бы даже рад наверстать упущенное.

Впрочем, с тех пор он стал совершенно другим человеком. У него появился долг. А еще привязанности. И именно эти привязанности привели его в эту самую точку, в страну, где все пропитано чужеродной энергией и где демоны разгуливают на свободе. Дилюк не радовался неожиданному приключению — он волновался. О многом сразу. Например, о том, что может подвести Джинн. Или о том, что он напрасно оставил Мондштадт и что он, вернувшись, больше не увидит этих мягких голубых глаз, в которые ему так нравилось смотреть.

Дилюк украдкой покосился на Кэйю. Он ни за что бы никому в этом не признался, но Дилюк переживал и о нем тоже.

Что, если Кэйа полезет на рожон, а он не сможет уберечь его? Кэйа непредсказуем. Неуправляем. Он ходячее олицетворение бесшабашности Ордо Фавониус, и если ему что-то взбредет в голову, он не позволит никому себя остановить. После смерти отца он стал таким же замкнутым, как Дилюк, и теперь никто уже не знает, что таится за этими непроницаемыми ледяными глазами и дежурной улыбкой.

С тех самых пор, как Дилюк ступил на берег острова Рито, его терзали дурные предчувствия. И хоть он был простым человеком, не чета Адептам Ли Юэ или могущественным ёкаям Инадзумы, он привык доверять своему чутью.

— Кажется, мы на месте, — подал голос Тома.

Он указал вперед, и ребята увидели растянутый у обрыва черный шатер, расписанный золотыми узорами. Как понял Дилюк, это были гербовые цвета клана Камираги. Издалека площадка для переговоров выглядела мирно. Шесты, на которых держался шатер, были украшены ветвями сакуры и неизвестными Дилюку фиолетовыми цветами. На небольшом деревянном столике до сих пор стояла посуда, оставшаяся после чайной церемонии, и…

И это было странно. После переговоров прошло уже несколько дней. Почему же никто не убрал посуду?

Дилюк ускорил шаг. Вблизи стало ясно, что некоторые стулья разбиты в щепки, цветы и лепестки покрыты кровью, а под ногами хрустят осколки изысканных стеклянных графинов и чайной посуды. Поравнявшись с Дилюком, Аяка шумно выдохнула и прикрыла рот ладонью.

Дилюк наблюдал за ней. Какое-то время Аяка стояла в оцепенении, и в ее глазах плескался ужас. Но вот что-то внутри нее переменилось. Взгляд стал ледяным. Рука решительно сжалась в кулак. Краски покинули лицо Аяки, и даже ее губы стали почти бесцветными, но при этом она излучала ошарашивающую энергетику. Она готова была перевернуть мир, лишь бы убедиться, что с братом все в порядке.

— Что здесь произошло? — спросила она ровным голосом.