Спящие боги

— Ага. И доверили ему дорогущее столетней выдержки вино. И что же: как ехал лесом запрыгнул к нему на воз ученый волк. А Михель и не заметил — ветки на деревьях считал. Волк на то и звался ученым — почуял, какой запах от бочек шел, клыками затычку у одной из них ухватил, да и выдернул. Вино ему в пасть и хлестнуло. Он пьет-пьет и никак напиться не может. Приехал Михель, к нему Судьи выходят. Он, говорит — так, мол и так — вот привез, как и уславливались, а теперь, извольте, денежку. И тут все слышат — громкий-прегромкий храп. Глянули, а в телеге — волк ученый спит, пузо у него от вина раздулось. Ну, конечно Михель, побледнел, затрясся, на колени пал, молит, чтобы его помиловали. Ну, в других бочках вина еще достаточно было, потому Судей это только насмешило. Велели они Михелю всыпать сто плетей, да гнать пинками. Легко отделался!

— Да брешет этот Михель! Небось сам не удержался, и вино выдул. А то — "ученый волк", да где ты таких волков видывал? Таких и в природе не бывает… И вообще — черт с эти Михелем, давай лучше думать, что мы говорить будем.

— А ты ничего не придумал?

— Нет. А ты?

— Я тоже. Э-эх… А славно погуляли!.. Сколько мы выдули?

— Полбочки — не больше.

— Ну, стало быть, эту бочку только в конце подадим. Они уже такими «хорошенькими» будут, что и не заметят ничего.

— А как их Маргарита окрутила!

— Да, уж. Ты вспомни — прискакали к нам — с дороги злые, ругаются, плетьми бьют, разве что не рычат. Так бы и увезли нашего Лорена в первый день, и болтался бы он уже на дыбе. Так она их окрутила, ласковыми разговорами к себе в дом заманила — так у нее и сидят, никого не тронут. Будто и подобрели даже.

— Да. Маргарита — девка что надо. Только вот кое-кто уже шипит, что она гулящая. Будто заманила их с тем, чтобы… Ну, ты понимаешь…

— А, нет — она может за себя постоять, и с характером. Умная!.. Да я тебе говорю — на расстояние вытянутой руки их к себе не подпустила, а все ж обаяньем своим удерживает.

— А, вот уже и приехали…

Творимир и не думал, что они так быстро приедут, а теперь, когда осторожно выгнулся и огляделся, понял, что окружающая тишь была обманчивой. Они уже минули деревенскую улочку, и теперь остановились возле широкого, аккуратного дома, из окон которого обильно лился и трепетал приветливый свет. И из этого дома вышло несколько крепких, широкоплечих воинов — они тут же окружили телегу, и крикнули возчикам:

— Эй, что так долго!.. Еще ко вчерашнему вечеру вас ждали!.. Чего расселись?! Или плетей захотели!.. А ну — помогайте бочки таскать!..

Чувствовалось, что они старались придать своим голосам злые нотки, но это у них не выходило, и даже радовало их, что мужики задержались, и удалось провести еще один день в этом доме.

А на порог, закутанная не только в длинное, целомудренное платье, но и в таинственные, глубокие тени позднего вечера, выпорхнула стройная девушка. Раздался ее мягкий, негромкий голос:

— Ну, что же вы, господа солдаты? Зачем вы так кричите?.. Поглядите — никто из своих домов и не покажется — все вас бояться. Неужели это может быть приятно?.. Думайте о том, чтобы и другим людям хорошо было.

И это "господа солдаты" она так подчеркнуло, что они невольно почувствовали себя пристыженными. Вот они — грубые, неотесанные, но есть, и совсем рядом — она, с этим мягким, таинственным голосом… привыкшие к грубости и зверствам, они невольно тянулись к ней. Подольше не хотелось возвращаться к обычной бессмысленно-напряженной жизни, и, забыв о грозном Бригене Марке, они коротали здесь уже третьи сутки. И, когда они решили послать воз за вином, к знаменитым пригорным виноградарям, Маргарита согласилась…

— Ладно. — улыбнулся один из солдат. — …Больше не станем орать…

Творимир оглядеться, и понял — убежать не удастся. Рядом (правда, повернувшись спиной), стоял здоровенный детина — клинок был обнажен, и, если бы Творимир бросился, он бы наверняка его настиг.

Да и не хотел Творимир бежать. Хотя он и не успел разглядеть лицо девушки — он был уверен, что эта ТА САМАЯ девушка — девушка-птица, исцелившая его, не раз им преданная, но все же любившая его, ждавшая его…

И он решил забраться в винную бочку. Приподнялся на четвереньках. Так и есть: крышка одной бочки (той из которой пили), была малость приподнята. Он подцепил пальцами, надавил — крышка поддалась. В это время девушка негромко разъясняла, как надо вести себя, чтобы не мешать другим, а солдаты и возчики внимательно ее слушали.

Крышка поднята — сильно дыхнуло вином. Творимир нырнул в эту терпкую темень. Сжался среди округлых стенок, как мог закрыл крышку. Вино доходило ему до шеи, и, судя по запаху — это было очень крепкое вино.

Вот бочку подхватили, понесли. Несли мужики, и Творимир слышал их испуганный шепот:

— Ух, тяжеленная какая — забрался туда что ль кто?

— Я ж тебе говорил…

— Тише ты!.. Это та самая бочка, из которой мы пили. Не должна она такой тяжелой быть.

— Ничего говорить не будем. Может, и обойдется…

Бочку внесли в ярко освещенную, аппетитно пахнущую горницу, хотели было убрать за иные бочки, но раздался повелительный голос начальника этого отряда: