Спящая красавица

Те фокусы или «номера», как выражался доктор Тириони, которые он не мог показать без посторонней помощи, входили во второе отделение. Когда занавес упал, и на эстраде стало темно, магик в тревоге забегал по сцене. Его вызывали, а он ломал пальцы. В лучшем случае, придётся «скомкать» отделение. Раскланявшись с публикой и улыбнувшись ей длинной улыбкой направо и налево, он вернулся на эстраду и стал наскоро учить Пашку, где и когда дёрнуть за верёвочку, подавить пружину, переставить предмет.

– Понимаете ли, когда я скажу: «Раз два, а потом – три! Passez!», вы сейчас рукой этак…

Но Пашка не понимала. Она была в трико и в бархатном корсаже, сверкавшем блёстками. Лицо она себе неестественно набелила, брови начернила, круглые глазки её тупо смотрели на магика.

– Да ведь поймите же, только дёрнуть… Ну, дёргайте!

Пашка передразнила магика.

Он в отчаянии посмотрел на неё.

– Деревяшка! – вырвалось у него.

Пашка обиделась.

– Убирайтесь! – закричала она. – Что за дерзости! Вот стану я тут пачкаться! Мне мировой руки целует! А вы – длинный дурак вот с э-э-таким носом!

Она сделала ему нос.

Магик смирился и, опасаясь за «спящую красавицу», потому что теперь всё зависит от каприза Пашки, бросился к ней и любезно схватил её за руку.

– Пожалуйста!

Дверь отворилась, и вошла Марилька.

Магик повернул к ней измученное лицо. Их глаза встретились.

– Это что за женщина? – спросила Марилька. – Пускай она уйдёт и сейчас же снимет мои вещи…

– Тсс!

– Важное кушанье! – огрызнулась Пашка, отступая.

– Тсс!

Из зала донёсся стук. Публика стучала палками, ногами, кричала: «Пора, пора!»

– Сеню бросила? – спросил магик. – Одного?

Марилька едва удержалась на ногах. Переведя взгляд на Пашку, мрачно раздевавшуюся и ругавшую магика и её, она произнесла, потупляясь:

– Ему лучше… Он спит.

Лицо у неё было бледнее, чем если бы она набелилась.

– Кто досмотрит без тебя Сеню?

– Досмотрят.

– Одевайся! – произнёс он повеселевшим голосом.

Искоса он поглядывал на жену: с ней произошла какая-то перемена. Пашка ушла со слезами – теперь ей самой хотелось «представлять». Марилька молча и быстро оделась. Магик рад был, что отделался от Пашки. Публика стучала так, что он скрипел зубами от досады.

– Выходи, Марилька, ради Бога!

Он сам поднял занавес. Жидки играли персидский марш.

Когда Марилька, мертвенно бледная, с распущенными по плечам льняными волосами, показалась, одетая «пажом», в чёрном камзоле, из-под которого выходили длинные в светло-кирпичном трико ноги, обутые в серебряные туфельки, зал приветствовал её трескучими аплодисментами. Но Марилька не поклонилась. Широко раскрытые глаза её безучастно глянули в пространство, и она ждала, что прикажет ей делать Павел Климентьич.

Он вышел из-за кулисы. Музыка перестала играть, доктор Тириони взял колоду карт и, тасуя, обратился к публике с речью. Он старался говорить с иностранным акцентом и рассказывал о том, как персидский шах «много был удивлён» ловкостью рук его, доктора Тириони. Пока он говорил, карты образовали огромный плоский круг, который, с лёгким шумом, завертелся на его пальце, быстро суживаясь. Потом он раздал карты публике, и через несколько минут они появились на остриях золотой звезды, блестевшей на тёмном фоне задней кулисы. Он приказал, и карты мгновенно выросли, приняв размер листа писчей бумаги: огромный бубновый туз, огромный валет пик, огромная десятка червей…

Доктор Тириони брал у дам платки, разрывал их на длинные узкие полоски и возвращал в целом виде, прикреплёнными к распущенному зонтику; вдобавок они были выглажены и надушены. Первый ряд кресел он угостил кофе; напиток закипел от пистолетного выстрела. Давно не видел город такого фокусника!

Марилька стояла в стороне. Иногда Павел Климентьич ронял коротенькое приказание, и она машинально исполняла его. Не одна пара глаз внимательно следила за этой тоненькой, худенькой женщиной с неподвижным лицом.

В «японских играх», магик, подняв глаза к потолку, бросал вверх металлические шарики; музыка играла; шарики быстро летели один за другим, сверкая и образуя красивую линию. В заключение, он ловил головою бомбу.

Началось третье отделение. Доктор Тириони хотел разоблачить «шарлатанизм спиритизма», как гласила афиша. Он сел, заложив руки за спинку стула.

– Господа, кому угодно связать мне руки? – спросил он.

Нашёлся отставной моряк, который умел вязать мёртвые узлы. Он так связал магика, что тот побагровел. Но не успел моряк отойти, как доктор Тириони показал руку, уже свободную от верёвок. Ему рукоплескали, кричали «браво!» Он с улыбкой наклонял голову и изысканно-вежливо прикладывал руку к сердцу.

Спиритизм был посрамлён.