Спящая красавица

— Любуетесь? — иронично осведомился медэксперт. Старуха со скорой помощи ушла в соседнюю комнату, и он, видите ли, соблаговолил уделить внимание руководителю группы.

— Выполняю вашу работу, — сухо ответил Сергей. — Обратите внимание на губы этого мужчины.

— Губы? — удивился медэксперт и через несколько секунд кивнул: — Да, следы помады. На гомосексуалиста не похож. Наверное, перед смертью целовался. Такой цвет обычно употребляют брюнетки… кстати, красотка в соседней комнате как раз брюнетка. Ну-ка! — Врач нагнулся, осторожно снял с груди трупа несколько длинных черных волос и добавил: — Целовался и обнимался. Любопытно. Марья Васильевна сказала, Тамара Погосян, приехав, обнаружила приятеля мертвым. Неужто у красотки страсть к некрофилии?

— А это мы узнаем, — заявил капитан, открывая дверь в соседнюю комнату. Он был рад, что его выводы подтверждает независимый человек. Всегда страшно выдать желаемое за действительное. Если произошло самоубийство, он, Сергей Корягин, не станет пытаться превратить его в убийство, чтобы продвинуться по служебной лестнице. Любой другой стал бы, а он нет, он не из таких. Для него прежде всего — справедливость, и лишь потом собственные интересы. Женщине, сидящей перед ним, здорово повезло. Он относится к ней без предубеждения и даст ей шанс оправдаться. Пусть сперва ответит на вопросы, и лишь на основании этого он выстроит безупречно точную версию.

Хотя, если честно, Тамара Погосян ему сразу не понравилась. Врач со скорой произнесла: "Девочка в состоянии шока", — но это была явная ложь. Да, первоначально красавица и впрямь была в шоке, что не помешало ей развалиться на диване в крайне откровенной позе. Сергей из деликатности отвернулся, но и то многое успел заметить. Он терпеть не мог, когда секс примешивали к серьезной деловой жизни. Для секса отведены ночь и темнота, и только женщины, начисто лишенные стыда, пытаются возбудить мужчину среди бела дня. Впрочем, чего ожидать от особы, живущей нерасписанной с одним из представителей богемы? Или даже не с одним. Однако дело не в том, что Тамаре не мешало бы быть скромнее, главное в другом. Не похоже, что она по-настоящему переживает из-за смерти любовника. Только что лежала якобы без чувств, а вот теперь грациозно села и смотрит в упор своими спокойными черными глазами. Снизу вверх, но как будто сверху вниз. Высокомерная, вежливая, безмятежная. Корягин прекрасно знал этот тип женщин, мнящих себя аристократками среди плебеев. Избалованная маменькина и папенькина дочка, с детства купавшаяся в роскоши. Наверняка родители из партийной номенклатуры — только в этой среде при социализме можно было так радикально отгородиться от нормальных простых людей, их проблем и забот. Эта женщина ни разу не ударила пальцем о палец, видно по выражению лица. Раньше ее содержали родители, теперь мужчины. Хотя лично Сергея она, несмотря на красивую внешность, оставляет равнодушным, как если бы была старинным портретом или мраморной статуей.

— Ну, всего несколько вопросов, — обратился Корягин, проигнорировав вранье врачихи о шоке. — Нам необходимо для протокола. Ответите, Тамара Тиграновна?

— Да, — высокомерно согласилась подозреваемая. Вот настолько она не принимает капитана в расчет — даже не пытается выгадать время, чтобы придумать версию постройнее. Думает, перед ней дурак, не заметивший ни одной улики.

— Итак, расскажите очень подробно, во сколько вы сюда пришли, что увидели и что делали.

Собеседница молчала. Ну, еще бы! Видимо, надеется собраться с мыслями. Ей многие придется объяснить: свою помаду на губах трупа, свои волосы на его груди, шприц не у той руки. Неужели выкрутится? Вряд ли. Непохоже, что она умна.

— Ну, — поторопил милиционер.

— Я не представляю, во сколько сюда пришла, я не смотрела на часы. Сперва я зашла в фотолабораторию, а оттуда заглянула в комнату и увидела, что там что-то не так. Леонид сидел в кресле в неестественной позе. Я потрогала его лоб. Лоб был холодный. Тогда я позвонила в скорую. У Леонида невралгия, во время приступа он иногда сам вкалывал себе лекарство. Я решила, он ошибся с дозой. Вскоре приехала Марья Васильевна.

— Это все? — уточнил Корягин. На секунду ему стало жаль глупую женщину, так простодушно лезущую в капкан, и он добавил: — Что вы трогали в комнате?

— Не знаю. Ничего.

— Шприц, например.

— Нет.

— А тело… только прикоснулись ко лбу? Это все?

— Да.

— Кстати, Неволин был левша?

— Нет.