Спящая

Собака тоже была здесь. Кровавая гончая с порванным ухом сидела чуть в стороне от задней двери, прижимаясь к стене магазина. В грязи она была по суставы, оно и понятно: туда, под самый магазин, потоп намыл мусор, наверное, со всей деревни. Магазин Юрича стоит на сваях, достаточно высоких, чтобы под ним можно было спрятаться, пригнувшись или на корточках. Когда идёшь в магазин, в зазор между постройкой и землёй можно пересчитать все ноги на заднем дворе, но не сегодня. Сегодня вообще не было видно свай: из-за потопа магазин теперь стоял на грязюке, чужих дровах, пластиковых бутылках, каких-то странных тряпках… У тряпок и сидела собака. Порванное ухо давно подсохло. Она жалась к стене магазина и безучастно наблюдала возню Юрича у грузовика.

Я торчал в дверях, как велел Юрич, глупо поджидая, когда наконец подъедет грузовик и даст себя разгрузить. Он зарылся до середины колёс, и ни доски, ни вопли Юрича ситуацию не спасали.

– Ромка, помоги! – окликнула меня из магазина тётя Таня. Её было еле видно из-за пирамиды пластиковых поддонов с замороженным мясом. Я только повернулся, и она навьючила их на меня. – Давай это в зал.

Поддоны были тяжеленные, я еле донёс. Сбросил у холодильника, не спеша разложил, поглядывая в открытую дверь, как там дела у грузовика. Такими темпами я, пожалуй, не надорвусь на этой работе. Может быть, к вечеру…

– А хлеб-то сегодня будет, Ром? – подошла со спины Галина Ивановна.

– Здрасьте. В грязи буксует хлеб, – я кивнул ей на открытую дверь.

Пару секунд Галина Ивановна, близоруко щурясь, вглядывалась в унылый грязный пейзаж заднего двора, потом прошла сквозь зал, выглянула:

– Собачка! Что за собачка, Ром?

Я пожал плечами. Откуда я знаю, что за собачка! Я её только и видел, что в потоп, она была странная. И до сих пор смотреть на неё как-то неуютно. Было в ней что-то, чего нет в собаках, что-то пугающе человеческое, только я не понимал тогда что.

– Наверное, заблудилась после этого потопа. Вы её хоть покормите чем-нибудь…

– Покормим! – пообещала тётя Таня и потащила меня в подсобку.

Подсобка в магазине Юрича махонькая, у нас с отцом кухня больше. Здесь странно соседствуют форменные фартуки продавщиц, робы грузчиков, искусственные серебристые ёлки, которые выставляют в зал на Новый год, пустые поддоны, столик для чаепития и стеллаж с просрочкой. Места людям остаётся только двоим, если будут стоять, да ещё парочке, если сядут за стол.

Тётя Таня суетилась у стеллажа, пока не выудила вакуумную упаковку с чем-то несъедобно-бурым.

– Печень. Думаю, сойдёт. – Она вскрыла эту гадость, и подсобка наполнилась тяжёлым печёночным запахом. Я зарылся носом в воротник. Не знаю, какое животное в природе может это есть, я нюхал несвежий воротник робы грузчика и даже сквозь него слышал этот удушающий запах. А тётя Таня дала это мне: – Иди покорми. Всё равно тебе пока делать нечего.

Я задержал дыхание и, вытянув руку с этой дрянью перед собой, выскочил на задний двор.

Собака так и сидела, почти по брюхо в грязи, подпирая магазин грязным боком. Я присел на корточки, подтолкнул ей лоток и уже хотел отойти подальше и от этого запаха, и от странной псины. На еду она не среагировала вообще никак. Даже не взглянула. Сидела как чучело, уставившись куда-то вдаль стеклянными глазами. Склад мусора под магазином за спиной собаки пестрел пластиковыми бутылками, тряпками и одинокой кроссовкой. Она-то и зацепила мой взгляд.

Кроссовка стояла подошвой на куске дерева, боком ко мне. Из неё торчали какие-то тряпки, которые тянулись в глубину этой кучи мусора. Их было много, они были грязные и словно чем-то набиты…

Я подобрался ближе, разглядеть, и увидел перед лицом огромную оскалившуюся морду. Усы щекотали мне нос. Собака глухо зарычала. Я отпрянул. Собака тут же успокоилась и села как сидела, подперев боком магазин, уставившись в одну точку. Я попятился, не выпуская из поля зрения ту кучу тряпок, торчащую из кроссовки. С этого ракурса это была уже не куча тряпок. Я мог поклясться, что видел ногу в грязной штанине.

…Где-то среди живых загоготали Гена с Саньком, и они-то меня и отрезвили. Не зная, что говорить, я повернулся и махнул им: «Сюда».

– Что, свои дрова нашёл? – осклабился Санёк.

– Нет, свою школьную форму! – Генка захохотал следом. Я не мог выдавить из себя что-то членораздельное, махнул им ещё раз и кивнул на эту кучу.

– Да что ты там увидел-то, в мусоре? Подойти сказать не?

Я почувствовал себя глупо. А вдруг я ошибся и нет там ничего, кроме горы тряпок? Они будут смеяться… Я глянул ещё раз, и это сразу бросилось в глаза. Раз увиденное не развидишь. Из горы мусора торчала нога в грязных джинсах и бок когда-то чёрной, а теперь серо-бурой куртки. Собака, увидев моё внимание, привстала и вздёрнула губу в оскале.

– Ты что там её, дразнишь, что ли? – Генка уже стоял у меня за спиной. – Брось, сама уйдёт. А нет, так нет, пусть магазин охраняет.

– Там… – Я пальцем показал ему.

– Что?