Спи, милый принц

«Таймс», среда, 13 января 1892

Болезнь герцога Кларенсского и Авондэйлского

Выражения сочувствия принцу и принцессе и надежд на скорейшее выздоровление их сына продолжали вчера стекаться в Сандринхем в виде писем и телеграмм со всех концов страны, в то же время и число людей, живущих неподалеку и лично приходивших к воротам и сторожкам Сандринхемского парка, было очень большим. В первом бюллетене, вывешенном на воротах Сандринхем-Хауса, значилось:

Сандринхем, Норфолк, 12 января, 10.30 утра

Относительно болезни герцога Кларенсского и Авондэйлского: воспаление легких протекает своим чередом, силы больного поддерживаются, однако возможность сообщить о каких-либо улучшениях в состоянии Его королевского высочества пока что отсутствует.

У. Г. Бродбент, ДМ

А. Г. Лейкинг, ДМ

Пауэрскорт всегда вспоминал свои разговоры с пятью другими конюшенными как проявление тщеты всего сущего. Ему пришлось столкнуться с каменной стеной хороших манер, превосходно оштукатуренной мягким обаянием высшего света. Он беседовал с одним конюшим за другим, прогуливаясь с ними по парку или встречаясь в совещательной гостиной Сутера, когда истекал срок их дежурства на верхнем этаже дома.

Вопросы неизменно оставались одними и теми же. Ответы тоже.

Видели они что-нибудь необычное в ночь убийства?

Нет, не видели. Гарри Радклифф, Чарльз Певерил, Уильям Брокхем, лорд Эдуард Грешем и почтенный Фредерик Мортимер были единогласны.

Не заметили ль чего-либо необычного в комнате, где умер Эдди, если, конечно, заглядывали в нее?

— Только ужасное обилие крови, — ответствовал хор старых итонцев.

Не слышали ль каких-либо странных шумов — в самом доме или вблизи него?

Нет, не слышали. Исключение составил лорд Эдуард Грешем, которому казалось, будто в один из ночных часов он услышал удаляющийся от дома стук конских копыт. Нет, он боится, что точнее назвать время не в состоянии.

Способны ль они представить себе причину, по которой у кого-либо могло возникнуть желание убить принца Эдди?

— Определенно, нет, — отвечал хор конюших. Эдди был чертовски приятным малым. Соображал порою не очень быстро, но в этом нет ничего дурного. Армейские порядки усваивал не без труда, однако и в этом дурного мало.

Кто-либо из них слышал когда-нибудь от Эдди хоть слово о человеке, желающем ему зла, стремящемся как-то навредить?

Нет, никто не слышал.

— Если вы что-нибудь вспомните, что бы то ни было, способное помочь в разоблачении убийцы, прошу вас, немедленно свяжитесь со мной. Немедленно, где бы вы ни находились.

Все торжественно заверили Пауэрскорта, что, разумеется, именно так и поступят. Тут и говорить не о чем. Чертовски важно установить истину.

И Пауэрскорт, размышляя об этих беседах, думал, что они дали ему лишь малую крупицу новых сведений — о стуке копыт в ночи. И все. В остальном он потратил время впустую. Условились ли они загодя о том, что именно станут говорить, Пауэрскорт не знал. Но говорили они определенно одно и то же. И в одном он был практически уверен. Один из них лгал. А может быть, думал Пауэрскорт в самые мрачные свои минуты, может быть, лгали все.

Досчитав до пятидесяти двух, Пауэрскорт оставил это занятие. Он окинул взглядом толпу, собравшуюся без пяти девять холодного январского утра у Нориджских ворот. Человек семьдесят, возможно, восемьдесят, сказал он себе, толпятся под все еще падающим реденьким снегом, запорошившим филигранное металлическое навершье ворот. Зачем? Чтобы увидеть, как далеко за кованым металлом мелькнет кто-нибудь из членов королевской семьи? Сэра Бартла Шепстоуна или кого-то из его помощников, вывешивающего на воротах последний бюллетень о здоровье принца Эдди? Или это попросту упыри, надеющиеся первыми прочесть сообщение о смерти особы королевских кровей?

— С добрым утром, лорд Фрэнсис.

Рядом с ним внезапно образовался Уильям Маккензи. Сквозь ворота, сколько мог судить Пауэрскорт, он определенно не проходил.

— С добрым утром, Уильям. Как вы сюда попали, хотел бы я знать?

— О, у меня появились здесь свои входы и выходы. Всегда считал, что самое правильное — не лезть людям на глаза.

— Еще бы, еще бы. Что ж, пойдемте, нам надо встретиться с майором Дони и его другом-скалолазом. По-моему, друга зовут Бейтманом.