Спи, Алиса

– Но ты не хочешь уезжать, да? Ты тогда просто погорячился и сболтнул лишнего. – Шу села в кровати, зевнула и устало потерла глаза, но движения ее рук были чересчур резкими.

– Я боюсь загадывать наперед. Я отправлю письма, но ты помнишь, что мне тогда отказали в большинстве больниц. Только эта старая поликлиника приняла меня, – как можно спокойнее произнес Инг, решив пока не напоминать сестре о Бобе и его подельниках. Он попытался уложить Шу обратно в кровать, но та снова оттолкнула его руки.

– Но в тот раз ты только-только окончил медицинский, сейчас совсем другая ситуация. Ты талантлив и смело можешь рассчитывать на что-то большее, чем захолустная больница в крошечном городке. Здесь тебя больше ничто не держит. Адэр Мольен мертв, а я вот-вот сдам выпускные экзамены в школе, – затараторила Шу, раскачиваясь словно маятник из стороны в сторону.

Инг поднялся и отошел к окну, повернувшись к Шу спиной. Ему нужно было в первую очередь успокоиться и начать трезво мыслить. Но какая же это невыносимая картина – видеть раскачивающуюся на кровати Шу. Больничная рубашка едва скрывала безобразные синяки на руках, а волосы были всклокочены, как у ведьмы. Понятно, что она пребывала в шоковом состоянии, и возможно, следует вызвать к ней психиатра или дать успокоительное. Не на это ли намекал своими взглядами полицейский? Инг приложил ладонь к прохладному оконному стеклу. Темная глубокая ночь нависла над городом, погасив огни. И только у входа в больницу устало мерцал грязноватый фонарь, освещая треснувший асфальт и полуразрушенные бетонные ступени крыльца, на которых начали образовываться небольшие переливающиеся лужи.

Из-за случившегося с ней несчастья Шу несла полнейший бред, но в чем-то она все-таки была права: хватит ему прозябать в этой дыре. Менять свою жизнь всегда страшно и рискованно, но куда хуже похоронить свой талант, так и не попробовав добиться чего-то стоящего.

– Или ты не хочешь бросать Кэти? – осторожно уточнила Шу, пытаясь разглядеть отразившееся в оконном стекле лицо брата.

– Кэти? – улыбнулся Инг, обернувшись, вздохнул и снова подошел к кровати сестры. – Боюсь, ты слишком переоцениваешь наши отношения. Кэти как кошка – ходит сама по себе, ни к кому не привязывается, но любит ласку и веселую охоту. А вот что насчет твоей кондитерской?

– Ну ее, – отмахнулась Шу. – Я там чувствую себя крайне нелепо, хуже было только на уроках этикета у монашек. Но ты не волнуйся, я найду работу.

– Ладно, хватит на сегодня разговоров. Ты выглядишь слишком уставшей и нервной и вряд ли способна осознанно отвечать на вопросы из-за перенесенного шока. – Инг пощупал лоб Шу, проверяя, нет ли у нее жара. – Ночь я проведу здесь, Верон не станет меня прогонять. А утром съезжу за твоими вещами, и мы вернемся домой.

– Меня будут судить? – внезапно выпалила Шу, схватив Инга за край рубашки. – За убийство?

Похоже, она начала осознавать реальность происходящего и возможные последствия своих слов, внесенных полицейским в протокол.

– Не думаю. Но лучше спросить об этом Виктора, – ответил Инг, нахмурившись. Блеск в глазах Шу стал ярче, словно внутри нее полыхал яростный пожар, искры которого вырывались наружу, делая ее голубые глаза неестественно блестящими.

– Ты не веришь, что я их убила? Думаешь, я спятила, – горько усмехнулась Шу, а после резко притянула Инга к себе и уперлась лбом в его. – Ты не знаешь меня, Инг, ничего обо мне не знаешь. Ни-че-го.

Инг попытался отпрянуть, но Шу оказалась на редкость сильна. Ее горячее дыхание обжигало кожу, а хриплый шепот пробирал до мурашек.

– Это я их убила, – продолжала она, крепко сжимая руками его затылок с обеих сторон. – Я. И мне их совсем не жаль, я, наоборот, горжусь собой.

Поняв, что сопротивляться бесполезно, Инг обнял сестру в попытке успокоить. Ее пальцы до боли впились ему в затылок, – она была сама не своя. Сломанное ребро и остальные травмы будто бы совершенно не беспокоили Шу, в отличие от Инга. Он услышал, как бешено бьется ее сердце, и потому осторожно прижал пальцы к внутренней стороне запястья и начал мысленно отсчитывать удары, косясь на часы. Пульс был слишком учащенным. Руки Шу словно одеревенели, она продолжала запальчиво шептать какую-то бессмыслицу, беспощадно сжимая Инга в своих тисках.

– Это все неважно, постарайся успокоиться. Сейчас тебе нужно поспать, ты слишком взбудоражена после последних событий. Пусти меня, мне больно, ну пожалуйста, Шу, – взмолился Инг.

– Я не хотела тебя пугать, прости. – Она ослабила хватку, и Инг наконец-то высвободился из ее удушающих объятий.

– Я принесу тебе лекарство, оно поможет, – пообещал он и как можно скорее вышел из палаты, опасаясь, как бы Шу снова не вцепилась в него, словно утопающий за свою соломинку.