Спецоперации Второй мировой

8 мая в десять часов утра Душе прибыл в здание организации Тодта. На этот раз его пропустили без проволочек и провели прямо к Шнеддереру. Тот сразу же занялся каталогами и когда ему попадалось что-либо по вкусу, издавал довольное мычание. Душе почтительно стоял около его большого письменного стола, заваленного ворохами различных бумаг. Когда Шнеддерер стал обсуждать с Душе достоинства и недостатки отобранных им образцов, в дверь постучали. Продолжая перелистывать страницы каталога, он крикнул: «Войдите!»

В кабинет вошел молодой дежурный офицер, щелкнул каблуками и воскликнул: «Хайль Гитлер!». К своему боку он прижимал целую стопу каких-то документов. Даже не взглянув на него, Шнеддерер распорядился:

— Положите папки на стол. — После короткой паузы добавил: — Благодарю вас, обербауфюрер, я их как раз жду.

Отложив в сторону каталог, он стал открывать принесенные папки одну за другой. Уголками глаз Душе увидел, что это были карты.

Душе стоял тихо как мышка, не спуская глаз со стола. Вскоре он заметил, что Шнеддерер про него на какой-то момент позабыл, внимательно рассматривая карты. Изобразив на своем лице глупую улыбку, Душе сделал вид, что смотрит в окно. Производитель работ откинул назад голову, чтобы получше рассмотреть интересовавший его участок. Сквозь оборотную сторону бумаги Душе рассмотрел знакомую местность с нанесенными объектами — в перевернутом виде, хорошо распознав линию побережья от устья Сены до пляжей Трувилл и Довилл.

Душе понял, что перед ним специальная карта побережья Нормандии, отчего его бросило в жар.

Шнеддерер, сложив карту, положил ее поверх других папок и отодвинул всю кипу на левый край стола, где стоял Душе, а сам опять обратился к каталогу. Тут в дверь снова постучали и вошел какой-то строевой офицер, что-то кратко доложивший. Но что именно, Душе не понял. Шнеддерер встал из-за стола, повернулся спиной к Душе и открыл дверь в соседнюю комнату. (Дверь находилась прямо около его стола.) По окончании доклада офицер повернулся и вышел из кабинета. Держась одной рукой за косяк двери, Шнеддерер, все еще находясь спиной к столу, стал что-то диктовать секретарю, сидевшему в соседней комнате.

Душе продолжал стоять столбом у стола, на котором на расстоянии протянутой руки лежали карты. Осторожно двумя пальцами он приподнял верхнюю карту. Это был экземпляр, изготовленный на мимеографе на специальной бумаге для карт темно-голубого цвета, в углу которого большими красными буквами было написано: «Строго секретно — чертежи». Карта была большой, и раскрыть ее не представлялось возможным, но он уже понял, что на ней изображены оборонительные крепостные сооружения. Определить их характер времени, однако, не было. В глаза ему бросились слова «срочная программа».

В страхе Душе посмотрел на Шнеддерера: тот продолжал диктовать. Мозг Душе сверлила мысль:

«Возьми же ее, осел. Другой такой возможности может более не представиться. Давай, пока он не видит…»

Схватив карту, он сделал три бесшумных шага назад и застыл у камина. Нет, камин не подходит… Однако над ним висело большое тяжелое зеркало в резной позолоченной раме, подобно художественной картине. Осторожно Душе засунул карту за зеркало, по длине положив на окантовку, чтобы она не выпала. Затем также тихо возвратился на прежнее место у стола. Он стал мокрым от пота и полумертвым от страха, ибо, если бы Шнеддерер обнаружил пропажу, это была бы последняя смелая его выходка.

Ему оставалось ждать, пока Шнеддерер закончит диктовку. Это были самые трудные минуты в жизни Душе, и он не смог в короткое время сконцентрировать свои мысли и оценить свой поступок, а тем более продумать возможные отговорки. У него была надежда в один из последующих дней извлечь карту из укрытия, но тревожила мысль — сможет ли он живым теперь покинуть этот дом.

Задумавшись, он не заметил даже, как Шнеддерер закрыл дверь соседней комнаты и сел на свое место за письменным столом. Выбрав два образца обоев, он сказал:

— Стало быть, в понедельник.

Душе был отпущен. Шнеддерер уткнулся в бумаги, даже не взглянув на карты. И подозрений у него, таким образом, не возникло.

Ноги Душе от страха едва передвигались, когда он спускался по лестнице. Каждую секунду он ожидал, что его вдруг схватят за шиворот или даже выстрелят в спину. Но ничего не произошло. Выйдя на улицу, он почувствовал, что постарел на несколько лет.

Через несколько часов гнетущее чувство страха исчезло, и он стал почти прежним Душе. Перед тем как вечером отправиться по обычаю в кафе, он рассказал своей жене, бравой Одетте, о происшедшем. Она, привыкшая к непредсказуемым выходкам мужа и относившаяся к нему как мать к проказнику-мальчишке, на этот раз сказала просто и на полном серьезе:

— Это великолепно.

Глядя ему вслед из окна своей старомодной квартиры на его своеобразную покачивающуюся походку, она подумала: «А ведь он так и не стал взрослым мужчиной».

В тот вечер в кафе Душе чувствовал себя героем, приглашая друзей выпить за его счет. Не без гордости он сообщал каждому из них: