Спецоперации Второй мировой

При аресте Андринга у него был обнаружен план радиосвязи с Лондоном «Тарнип», предназначавшийся для разбившегося радиста Маартенса. Через «Тромпет» мы сообщили в Лондон, что Андринга подыскал надежного «оператора», который сможет поддерживать связь с Лондоном по плену «Тарнип». Англичане назначили пробную радиосвязь, чтобы проверить умение и способности нового радиста. Наш сотрудник, выступавший в этой роли, действовал, по всей видимости, достаточно правильно, в результате чего в следующий сеанс связи Лондон сообщил, что радист — «в порядке».

Через некоторое время, однако, произошло нечто, доставившее мне большую головную боль.

В середине мая Хайнрикс озабоченно доложил мне, что радист Лоуверс вызвал у него подозрение, передав в последнюю радиосвязь несколько дополнительных букв. (Вообще-то в конце радиограмм иногда передаются так называемые «буквы наполнители»). Поскольку Хайнрикс не мог всегда лично присутствовать во время сеансов радиосвязи, проводившихся Лоуверсом и Джорданом, он предложил заменить их своими радистами.

Вызвав «контролера», я уточнил, что ему не известно точное значение переданных Лоуверсом дополнительных букв — какого-то определенного смысла в них вроде бы и не было. Дополнительных аргументов «за» или «против» у нас не было, и мы решили подождать, как отреагирует Лондон.

В то же время я решил предпринять расследование, к которому подключил Хунтермана, бывшего в хороших отношениях как с нашими радистами, так и самим Лоуверсом. В ходе расследования было установлено, что отношение к Лоуверсу было, пожалуй, слишком доверительным. Обстановка во время сеансов радиосвязи была весьма непринужденной, и к предписанным мною кофе и сигаретам добавилась своеобразная дружба, что могло стать опасным.

От разговоров с Лоуверсом я пока воздерживался, чтобы не показать ему возникших подозрений. Лондон никаких признаков подозрительности в свою очередь не проявил. Тем не менее, мы решили отстранить Лоуверса и Джордана от радиоигры.

Для этого мы использовали старый трюк, предложив подключить «резервного оператора» из соображений безопасности, против чего Лондон не возражал. Теперь у ключей радиопередатчиков сидели наши радисты. Привлечение резервных радистов Лондон оценил положительно, поскольку подпольная деятельность всегда связана с риском, и с «отключением» радиста приходилось считаться каждую минуту по самым различным причинам.

Воспользовавшись этим опытом, мы в дальнейшем к ключам радиопередатчиков радистов из числа агентов уже не допускали. При их аресте к рациям мы просто сажали своих людей. Конечно, приходилось считаться с возможностью предварительной записи их «почерка» (делалось это на стальную проволоку или граммофонную пластинку). Тогда в случае его изменения могли легко возникнуть любые подозрения.

(По характеру удара, скорости передачи и некоторым другим особенностям опытное ухо может различить работу того или иного радиста просто по слуху, как хорошие музыканты различают без труда игру различных исполнителей по их манере.)

Если бы радиоцентр союзников применил все меры безопасности и подстраховки, использование подставных радистов вряд ли представилось бы возможным. Однако, когда первые наши попытки сошли, как говорится, с рук, свидетельствуя об отсутствии должной бдительности у противника, мы шли и в дальнейшем на этот риск.

О беспечности Лондона свидетельствует хотя бы тот факт, что в нашей игре было задействовано 14 каналов связи, работавших довольно продолжительное время, которые обслуживались всего шестью нашими радистами.

В ту весну мы собрали обширные сведения о планах и характере подготовки агентуры противником, методах его работы по внедрению этой агентуры и сбросу различных грузов (оружия, боеприпасов, снаряжения, продовольствия и денег), а также по использованию кодов и ведению радиообменов. Что касалось сброса грузов, то оно зачастую осуществлялось «вслепую».

Принятая союзниками практика сбрасывать грузы по предварительному уведомлению, проводившаяся в жизнь тупо и не допускавшая исключений, наряду с другими оплошностями и ошибками англичан, имела просто катастрофические для них последствия, придав «операции «Нордполь» драматический характер.

Если бы в Голландию без всяких уведомлений и предупреждений была бы выброшена контрольная группа для наблюдения за результатами приема и доставки грузов по назначению, мыльный пузырь нашей операции лопнул бы моментально. Такую возможность мы, тем не менее учитывали, поэтому и действовали максимально осторожно. При этом мы исходили из того, что каждое полученное или переданное радиосообщение могло оказаться последним.

О характере взаимоотношений союзников с голландским подпольем свидетельствует хотя бы то, что в период с 29 мая по 26 июня 1942 года были сброшены три агентурные группы с предварительным уведомлением и принять их должны были «Эбенэцер» и «Трампет».

Расскажу подробнее, как это происходило.