Спецназ князя Дмитрия

Сергий вдруг улыбнулся, словно показывая, что основная часть неприятной беседы закончена.

– Прикажи мнихам баньку истопить пожарче, брат Дионисий. А за ужином мы с тобою, если не возражаешь, о монастырском строительстве побеседуем. Зело ты нас с владыкою в этом святом деле превзошел на землях нижегородских!

Глава 8

Иван Федоров вместе с Федором Кошкой и двумя десятками дружинников возвращался в Сарай. Этот степной город давно утратил свое былое величие, переходя от одного хана к другому, но все же номинально еще оставался столицей Золотой Орды и местом пребывания ее великого хана. Но о каком величии можно было говорить, когда ранее громадная и единая держава рассыпалась на несколько враждующих друг с другом улусов, и великий хан упивался своим величием в лучшем случае год-другой. Азиз, Абдула, Урус-хан… Уже появился на горизонте Тохтамыш, подталкиваемый опытной и безжалостной рукою хромого Тимура. Московское подворье было нужно скорее не для проживания теперь там московских князей и бояр, а как место, откуда проще было следить за Великой степью и вовремя оповещать родные залесные города о текущем спокойствии либо грядущей опасности.

Бояре везли с собою подарки для великого хана и запасы серебра и мехов для взяток нужным эмирам. Алексий снабдил Федора заемными грамотами за подписью и печатью великого князя Владимирского, чтобы при нужде могли русичи брать серебро у торгующих в Орде купцов. Ведая о надежности этих писем, торговый люд охотно ссуживал диргемы, гривны и рубли даже под невысокий процент.

Судно остановилось в Нижнем Новгороде. Помимо закупок продовольствия два боярина, по приказу Алексия, должны были выяснить обстановку в городе. Лишь они одни знали о миссии Сергия Радонежского и, в случае силового его задержания князем Борисом, должны были сделать все возможное для освобождения московских посланцев.

Иван, облачив неброское платье, в сопровождении одного лишь гридня отправился прогуляться по Кремнику и его округе.

В посаде под приречной стеной царило что-то непонятное. Возле небольшой деревянной церкви прямо на земле стояло два десятка домовин, вокруг кипел недоуменно-возмущенный народ, а на дверях церкви висел тяжелый замок. Священник стоял на возвышении, растерянно глядя на паству:

– Не волен я церковь открывать и требы вершить, родные вы мои!!! Митрополит Алексий своей грамотой повелел прекратить в граде все службы!

– Это за что ж такое над нами содеять-то решили?

– Что ж теперь, покойников без отпевания в землю закапывать?

– Может, Москва хочет, чтоб мы кресты поснимали да снова капище на горе поставили, стойно литвинам поганым? Так мы замогем, коли нужда приспичит!!!

– Кто церкви-то затворяет, скажи, батюшка?! Мы его живо за ворота вынесем!

– За что?!!!

Иван не выдержал. Растолкав локтями толпу, он встал рядом со священником, даже на миг не подумав, что разъяренная толпа может избрать его самого в качестве искупительной жертвы.

– Кого вы хотите за ворота вышвырнуть? Сергия Радонежского? Святого своего? А князя Бориса не желаете? Это ж по его воле котора со старшим братом идет нескончаемая! Борис не по праву русскому в городе сел, митрополит Алексий хочет помочь закону восторжествовать, а вы кресты с себя снимать надумали?

– Сергий? Сам Сергий?! – выкрикнул из толпы бородатый мужичина. – Не брешешь?

Иван истово перекрестился, достал нательный крест и поцеловал его.

Толпа пораженно замолчала, потом по ней побежали легкие волны шепота:

– Господи, неужто впрямь своего святого к нам призвал? Может, и мор теперь на убыль пойдет? А где его можно увидеть, где?

Иван почувствовал, как сердце вновь застучало ровно.

– Не ведаю, братцы! Может, другие храмы с Дионисием затворяет…

– В Печору! Айда в Печору, поклонимся Сергию!! Пусть град наш грешный благословит!

– В Кремник айда!

Гробы были оставлены, народ устремился вверх по горе. Лишь один священник остался на месте. Слеза скатилась по щеке и затерялась в седой бороде. Искоса глянув на Ивана, он тихо произнес:

– Пусть это будет моя последняя служба, но не могу я зреть тела неотпетые. Меня Мефодием зовут, боярин. Можешь повестить Дионисию аль самому Сергию, что раб грешный не смог исполнить повеление митрополита своего в точности!

Он повернулся к домовинам и прямо под открытым небом начал читать молитвы.

Иван с чувством легкого восхищения какое-то время смотрел на это печальное действо. Бормотнул скорее для себя:

– Я – мирянин, и не мое дело попов судить. Пошли, Кирилл!

– Куда, Федорович?

– Туда же, куда и народ. Сперва в Кремник, там видно будет.

Ворота в Нижегородский Кремль стояли распахнуты, молчаливые стражники молча пропускали внутрь всех. Предхрамовая площадь была густо заполнена народом. Перед входом в деревянный храм восседал на коне князь Борис в окружении конных гридней. Двери храма были открыты.

– Идут, идут, идут!!! – пролетело вдруг меж людей. – Дионисий и сам Сергий идут!