Спецхран

— Вашу нынешнюю эпоху я давно наблюдаю, — сказала Анна. — Ну, это моя работа, ты уже понял. Но наблюдаю издалека, как бы из-за зеркала. А теперь оказалась вдруг прямо здесь, собственной персоной… И ведь я знаю, что происходит на геополитическом уровне. Тем сильнее контраст с такими моментами, как сейчас, в провинциальной квартире, где на стене — ковёр… Пытаюсь представить себя какой-нибудь местной жительницей…

— Понимаю, о чём ты.

Чай наконец допили. Анна вызвалась перемыть посуду, а он отправился в ванную. Взвесил на ладони кирпич хозяйственного мыла — тёмно-коричневый, резко пахнущий. Постирал в тазике рубашку, которая пропотела насквозь, развесил её на бельевых верёвках. Облился до пояса холодной водой и подумал, что жизнь налаживается.

Надев растянутую футболку (тоже привет от бати), он вышел в комнату. Анна как раз включила «Рекорд». Тот нехотя разогрелся, тихо потрескивая, и на экране проступило изображение — скрипач в концертном костюме самозабвенно водил смычком. Что-то явно из классики. Женский голос подсказал из-за кадра, что сейчас в разгаре шестой международный конкурс имени Чайковского.

Переглянувшись с Анной, он взялся за рукоятку и переключил канал с сухим коротким щелчком. Здесь приём был похуже, терялся звук. Шёл какой-то фильм — мужик в кожанке прощался на краю леса с девицей в белом плаще. Девица скрылась среди деревьев. Потом мужик спорил с трактористом посреди поля.

— Соцреализм, — неуверенно сказал Алексей. — Не знаю, правда, что за кино. Раньше его не видел.

— Но актриса — красавица, согласись.

— Однозначно.

— И юбка у неё, кстати, короткая, — заметила Анна. — Не намного длиннее, чем мои шорты. А здесь, в Минводах, девчонки в мини гуляют…

— Пытаешься разобраться, насколько ты выделяешься на их фоне?

— Ну, в общем, да. Вспоминаю просто, как за путями продавщица меня разглядывала. Как проститутку какую-то. Неприятно…

— Да уж, у них там строго. Здесь посвободнее. Ты не потому выделяешься, что шорты короткие, а потому, что это именно шорты, причём джинса. Плюс кроссовки. Мажористая чувиха. Палево, да, но не запредельное. Повезло, что здесь курортников дофига. Из Москвы многие приезжают вполне прикинутые. Вспомни — даже там, за путями, отмазка кое-как прокатила. А парни-дружинники были вообще в восторге. Весь тротуар слюнями залили.

— Ой, прекрати. Тебе бы только поиздеваться.

— Ни малейшей издёвки. Я с ними полностью солидарен.

Он снова покрутил рукоятку, но так и не смог поймать другие каналы. То ли антенна здесь была слабовата, то ли они отсутствовали как класс. Хотя ему смутно помнилось, что какая-то «третья программа» в СССР всё-таки имелась.

— А ещё, — сказал он, оторвавшись от телевизора, — мне очень интересно, почему за путями сагрились на вопрос о наличке. Тоже, типа, контроль? В том смысле, что безнал проще отследить?

— Скорее всего. Дурные предчувствия у меня сразу возникли после нашего перехода. И подтвердились, когда мы билборд увидели. Надо было не в магазин идти, а разворачиваться и смываться оттуда.

— Ну, в итоге ведь смылись…

Они сели на диван, откинулись на мягкую спинку. Телевизор работал, но на экран они почти не смотрели. Хватало собственных приключений в реале.

— Ладно, — заметил он, — мы сегодня увидели фантазию на тему Андропова. По этой логике, значит, есть ветка а-ля Брежнев, например? И отдельно — а-ля Черненко?

— Нет, эти векторы, по сути, сливаются. Потому что, во-первых, Черненко правил совсем недолго и не слишком запомнился. А во-вторых, его курс у вас все воспринимали как продолжение брежневского.

— Логично. Кто там ещё был на встрече генсеков? Михаил Сергеич? Ну, его вариант я знаю. Наблюдал, так сказать, воочию. А вот ты-то с чьей ветки? С брежневской — вряд ли. Если у нас Леонида Ильича вспоминают, то говорят обычно — застой. А у вас там явно движухи больше, если судить по твоим обмолвкам.

— Всё верно.

— Ну, и кто тогда вашу ветку символизирует? Чё-то я не соображу.

— У нас по этому поводу тоже спорят. Хотя есть, конечно, более или менее общепринятая теория. Ты знаешь подробности того саммита на вокзале?

— Нет. Впервые о нём от тебя услышал. Я не историк. То есть интерес-то присутствует, но знания — отрывочные, почти без системы.

— Тогда придётся и предысторию рассказать.

— Давай. Спешить вроде некуда.

Солнце за окном доползло до западного края земли, но ещё не село. Огненно-рыжий шар остывал в лиловой закатной дымке. Кроны тополей проступили резче, зелень пропиталась тенями. Сумерки уже чувствовались в квартире — проклёвывались в углах, копошились в тесной прихожей.

— Ладно, — сказала Анна, — суть в следующем…

Что-то негромко тренькнуло. Он машинально полез в карман — решил, что ему пришла эсэмэска. Но тут же вспомнил, что телефон остался далеко в будущем. Звук тем временем повторился — он шёл со стороны тумбочки, где Анна оставила свой планшет.

— Что у тебя там? — спросил Алексей, предчувствуя нехорошее.

Она показала ему экран, на котором мерцала красная плашка с надписью: «Угроза критического вмешательства».

Глава 8