Специальный агент высших сил

— Постараюсь.

— И близяка к женяка не подходяка, — предупредил Уморяка, виновато глядя под ноги. Наши, разумеется, своих у него отродясь не было.

— Ревнуешь? — прищурился черт.

— Моя твояка жалка.

— С какой стати?

— Оченяка рисковака.

— Думаешь, снова откажет?

— Можака зашибака.

— Да… баба она у тебя крутая. Но все же баба, — заявил черт и отправился пытать счастья во второй раз.

А мы отошли за угол, чтобы не мозолить глаза.

Не было моего «ангела-хранителя» минут двадцать, зато появился он в сопровождении счастливой донельзя Жемчужинки, что разом понизило настроение Уморяке, зато подняло его всем остальным представителям мужской братии. Кроме меня, разумеется. Ливия и так дуется, так что за неправильный взгляд на прелести другой женщины, пускай даже на одну треть рыбы, может и по шее звездануть. Морская дева прихватила с собой кожаный бурдюк, в котором, судя по торжествующему взгляду черта, находилось не меньше ведра самогона.

Возвращение к дракару заняло значительно меньше времени, нежели было потрачено нами на подъем во дворец. Еще быстрее мы накрыли стол и наконец-то приступили к трапезе. Начав, как и положено, с тоста. Наполнив принесенные одним из викингов кубки (обыкновенные, из чьих-то рогов, а не из человеческих черепов, чего я опасался), мы подняли их за знакомство.

Уморяка с непривычки закашлялся, на все его три глаза навернулись слезы. Жемчужинка же выпила огненную жидкость одним глотком и лишь крякнула. У меня возникло подозрение, что, имея доступ к самогону, она не ограничивала его употребление размоченным хлебным мякишем в день.

— Накатим-ка за всяка женщинка!

— За прекрасных дам! — поддержал морского мужа черт.

А раз есть тост и влага в кубках, то грешно не выпить. Все присутствующие решили не грешить и не стали откладывать это в долгий ящик.

— Хорошка самогонка, — причмокнул Уморяка, лениво шлепая хвостом по воде. — И почему мы раньше ее не пили кубками?

— Ничего, я вас жить научу, — ответил черт, подразумевая, что споит местных жителей, как конкистадоры индейцев. И замер, удивленно распахнув рот. — Ты только что сказал нормально.

— Что нормально? — уточнил Уморяка.

— Без своих «ка».

— Это как? — насторожился морской муж, покосившись на жену — не осерчает ли? Но Жемчужинка, не вынеся алкогольной атаки, свернулась калачиком, подложив хвост под голову, и заснула, сладко сопя и мурлыча себе под нос рыбью колыбельную: «бу-у-уль… бу-у-уль…»

— А и правда! — Наконец-то и я заметил изменение в речи нашего собеседника. — Ты больше не коверкаешь слова.

— А я и раньше их не коверкал, — возразил он.

— Вот что самогон чудотворный с людями и нелюдями делает, — назидательно подняв указательный палец, провозгласил черт. — Ибо сила в нем агромадная сокрыта.

— За это нужно выпить, — заявил Добрыня Никитич. Никто не стал с ним спорить, лишь наши дамы перешли на более легкие напитки, превратив самогон в коктейль методом выдавливания в него плодов граната.

Воспользовавшись благоприятным случаем, я немного расспросил Уморяку, уточнив для себя кое-какие непонятные моменты.

— Объясни мне, что там за дела с четвергом.

— Каким четвергом?

— Ну… сегодняшним. Почему ты напомнил об этом своему морскому царю.

— Четверг — рыбный день.

— У всех рыбный, — встрял черт.

— И что? — Мне не удалось уловить взаимосвязи.

— В рыбный день из всех морских даров мы едим только рыбу.

— То есть от этого зависело меню царева угощения?

— Да.

— Так ведь там все равно никаких других морских даров не было, — напомнил я.

— Были, — покачал головой Уморяка. — Вы.

Не сразу, но смысл сказанного проник в мое сознание, и запоздалый ужас напрочь отбил аппетит.

— Нас всех могли съесть?

— Нет, — успокоил меня Уморяка, бережно приняв у черта изогнутый рог-кубок. И уточнил: — Двоих-троих хватило бы.

— Ах вы, каннибалы чертовы! — вспылила Ливия.

— Не-а, — отмахнулся один из лучших представителей чертячьей братии, состоящий на половине ставки в должности ангела-хранителя, но на второй половине оставаясь бесом-искусителем. — Напрасно клевещешь — они сами по себе каннибалы, я тут абсолютно ни при чем.

— Людоеды проклятые! — высказалась и Леля, вздернув кверху конопатый носик.

— А я чего? — попятился Уморяка. — Я как все.

— Постой, — удержав на месте Дон Кихота, потянувшегося за моим мечом, попросил я. — Он-то не виноват — окружение такое.

— Такое, — согласно кивнул морской муж.

— А кто тогда виноват? — поинтересовался благородный идальго, отчаявшись добраться до меча и поэтому вооружившись шампуром. — Сейчас я его…

— Никто не виноват…

— Так не бывает.

— Бывает, — возразил я. — Так ли давно наши предки сами питались друг дружкой?

— Никогда.

— А вот тут ты ошибаешься, — возразил я. — Все расы прошли этот позорный этап, а некоторые и до сих пор…

— Так это, — почесав бородавку, заявила Яга, — клевещут на меня люди. Отродясь не ела сырой человечины.

— А не сы… впрочем, лучше оставим этот вопрос. Не об этом речь.

— Правильно. Нужно решать, что с людоедами делать.

— Сжечь, — предложил Дон Кихот. — На костре.