Специалист по выживанию. Том II

– Постараюсь, – чуть слышно прошептал Верблюд.

– Сейчас мы вот так.

Медицинская салфетка накрыла дырку в животе. Рука охранника тут же надавила на неё. Новый приступ боли взорвался в голове огненным шаром. Верблюд тут же вырубился.

Пробуждение прошло более гладко. Не то, чтобы легко, но всё мягче, чем сон. Или это был не сон? Верблюд распахнул глаза. Перед взором тут же возник белый туман, а в ушах раздался звон. В голове всё ещё крутятся странные образы. Или это были сны? На языке химический привкус, будто одним махом выдул пузырёк лака для ногтей.

Дыхание глубокое и ровное. Постепенно туман перед глазами начал рассеиваться. В самую первую очередь из белого марева прорисовался потолок. Два квадратных светильника тут же принялись слепить глаза, Верблюд склонил голову набок.

Белая простыня всё равно слепит. Но это ладно. Где это он? Впрочем, понятно – в больничной палате на хорошо знакомой кровати с металлическим ограждением. Где-то поблизости должен быть такой маленький пульт управления, чтобы можно было приподнимать или опускать переднюю или заднюю части.

Рядом с кроватью на металлической подставке какой-то медицинский прибор мигает зелёными лампочками. Пучок разноцветных проводов от запястий и головы связывает Верблюда с ним. Да, он точно в реальности.

Вместе со зрением вернулась память. Это не больничная палата, а его личная комната на секретной базе «Синей канарейки». Верблюд шмыгнул носом. Прежде, чем Николай Павлович, куратор, лично отвёз его в «малахитовую комнату», ему довелось прожить здесь чуть больше четырёх месяцев. Дитарский язык с «крысиным диалектом», изучение мира Ксинэи и всё прочее. Вот такое получилось далеко не самое приятное напоминание о его физическом состоянии.

Радоваться бы надо. Как-никак, а ему удалось выбраться в реальность и остаться в живых. Здесь не нужно бороться за существование. Здесь тепло и чисто. Здесь его будут регулярно кормить и менять простыни. Если коротко, его будут обхаживать как инвалида. А всё потому, что он опять превратился в инвалида.

Верблюд поднатужился. От усердия запылали щёки. Ещё разок! Бесполезно. Тяжёлый вздох разочарования. Тело едва ли не в прямом смысле растёкся по мягкому матрасу. Что левая нога, что правая, что обе вместе даже не дёрнулись. Не удалось шевельнуть хотя бы одним пальчиком.

Главная ставка не сработала. Уж лучше бы он остался в «Другой реальности». Верблюд склонил голову набок. На кой хрен он полез на разгромленную базу «Чёрной воли» и сыграл с бандой Забоя в войнушку? «Сталь» – не единственный нормальный клан на Ксинэе. Нужно было найти крепкий и просторный катер, загрузить его припасами и двинуться выше по течению Нинхаи. А там, глядишь, повезло бы найти другие поселения людей, другой клан и прожить хотя бы десяток лет полноценным человеком. А так…

Обида, лютая обида на самого себя, на собственную глупость, тягучей и очень горькой слюной скатилась по пищеводу. Верблюд зажмурился. От напряжения заболели глаза. Поздно. Поздно пить боржоми, когда цирроз съел печень.

– Доброе утро, Геннадий Григорьевич.

Верблюд распахнул глаза. Возле кровати стоит незнакомая медсестра. На вид женщина несколько старше тридцати лет. Белый халат сияет чистотой.

– Как вы себя чувствуйте? – голос медсестры полон сочувствия.

– Благодарю. Нормально, – Верблюд с трудом вытолкнул из горла всего два слова.

– Простите? – в голосе медсестры промелькнуло неподдельное удивление.

– Благодарю. Нормально, – уже на русском повторил Верблюд.

Медсестра глянула на приборчик возле кровати, что-то произнесла себе под нос и ушла. Верблюд закрыл глаза, сознание едва отметило её уход.

Это надо же было столько всего пережить, столько всего вынести, но так и не добиться главного. Верблюд печально вздохнул. Он так и не стал здоровым, полноценным человеком. Ведь именно ради этого, ради возможности ходить на своих двоих и любить женщин, он нырнул в тёмную воду с высокого обрыва. Нырнул в неизвестность, в надежде, что там, внизу, достаточно глубоко и нет острых камней.

Депрессия чёрной волной захлестнула Верблюда. Какой теперь смысл в его жизни? Опять вернуться в такие милые, в такие приятные и невыносимые «Липки»? Только не это.

– Доброе утро, Геннадий Григорьевич, – раздался бодрый мужской голос.

Верблюд раскрыл глаза. На пороге палаты стоит Николай Павлович. Чёрный деловой костюм на плечах куратора сияет ещё ярче, чем на его губах улыбка. Николай Павлович доволен, жутко доволен, и не собирается скрывать собственного приподнятого настроения.

– Вижу, вы пришли в себя. Ваше самочувствие вполне удовлетворительное, – Николай Павлович опустился на круглую табуретку возле кровати. – По крайней мере, Танечка, эта наша медсестра, именно так доложила мне.

Николай Павлович пышет оптимизмом, как хорошо натопленная печка жаром.

– Вас, Геннадий Григорьевич, очень вовремя к Ганову, это врач наш, доставили. Охранники, молодцы, как следует вас перевязали. Ещё бы немного, и-и-и, – Николай Павлович рубанул ладонью воздух перед собой. – Но всё обошлось.