Сперанский

Сговорившись между собой, участники интриги против Сперанского стали с некоторых пор регулярно сообщать императору Александру разные дерзкие отзывы о его августейшей персоне и насмешки, которые представляли исходящими из уст его госсекретаря. Многое из сообщавшегося интриганами выдумывалось, однако некоторые из таких отзывов об Александре и шуток в адрес его величества действительно имели место. Так, однажды Балашов разговаривал со Сперанским о расширении круга полномочий своего министерства. Михайло Михайлович сказал ему, что сделать это можно лишь со временем, и прибавил в пояснение: «Вы знаете подозрительный характер государя. Все, что он делает, он делает наполовину. Он слишком слаб, чтобы управлять, и слишком силен, чтобы быть управляемым». Эти слова Сперанского были незамедлительно переданы министром полиции императору.

В другой раз, беседуя с кем-то, Михайло Михайлович сказал: «Пора, наконец, нам сделаться русскими!» Собеседник его тут же вопросил: «Что же, не тебя ли уже в цари русские?» — «А хотя бы и меня, не меня одного — и вас, мало ли людей русских кроме немцев». И это высказывание Сперанского было сообщено государю.

Раздраженный нерешительностью императора Александра в осуществлении реформ, Сперанский нередко выставлял его в своих разговорах человеком, равнодушным к пользе отечества, беззаботным, красовавшимся фигурою, подобно женщине, и т. п. Причем широко использовал при этом выражения язвительного Вольтера. Деятельность интриганов в значительной мере облегчалась столь смелым и независимым поведением неугодного им реформатора. Им меньше приходилось выдумывать, достаточно было лишь довести его высказывания до ушей самодержца. Однако и для этого требовалось определенное искусство. Александр ни в коем случае не должен был заподозрить, что его пытаются использовать в качестве слепого орудия, — открытие им этого факта могло иметь для интриганов, учитывая больное императорское самолюбие, довольно плачевные последствия. Интриганы действовали поэтому с большой осторожностью. Содержание доносов на Сперанского и манера их подачи императору Александру тщательно ими отрабатывались и согласовывались. В результате получалось так, что одно и то же высказывание неосторожного на язык Сперанского, подлинное или приписанное ему, порочившее личность российского самодержца, доходило до слуха его величества из самых различных источников, передавалось в разное время, иногда с интервалом в несколько недель. Для того чтобы у Александра не появилось мысли о сговоре, которая, естественно, напрашивалась при одинаковости доносов, участники интриги против Сперанского всячески показывали государю, что они находятся между собой в ссоре, делая одновременно с доносами на реформатора доносы и друг на друга.

Сила врагов Сперанского — людей, составивших против него настоящий заговор, заключалась также в их хладнокровной расчетливости. В своей интриге они старались не скатываться до примитивной, голой клеветы в отношении реформатора, избегали делать на него целиком лживые доносы. В каждом их навете обязательно присутствовало и нечто действительно имевшее место, нечто правдивое. И хотя это нечто составляло чаще всего не более чем крупицу, ее было достаточно, чтобы всему навету придать видимость правды.

Так было, в частности, с поступившим к императору Александру известием о том, что Сперанский принадлежит к тайному союзу иллюминатов и является главой этой масонской организации в России. В своей интриге против русского реформатора интриганы явно делали на данный «факт» особую ставку. Говоря об источнике, из которого было получено сведение о нем, Александр впоследствии ссылался на Балашова. Между тем о принадлежности Сперанского к иллюминатам государь знал также от полковника Полева, донесение которого было обнаружено после смерти его величества в императорском кабинете. В нем приводился даже список соратников Сперанского по масонской ложе, куда включались почти все его тогдашние приятели: Михаил Магницкий, Константин Злобин, Игнатий Аврелий Фесслер и другие.