Сперанский

В этих словах звучала уверенность в успехе — уверенность тем более поразительная, что исходила она от человека, рассуждавшего об общественной жизни на редкость здраво. В той эпохе, в каковой довелось ему жить, трудно найти более реалистично мыслившую голову. Реализм проявлялся во всех его мыслях, будь то мысли о личном счастье и любви, о долге или свободе. «Главная погрешность, начало всех ошибок состоит в отвлеченном понятии о свободе, — выводил Сперанский в одной из своих вольных заметок. — Сие понятие не может быть отвлеченным; всегда надобно подразумевать свободу от чего?».

Ранние политические сочинения Сперанского пронизаны сознанием невозможности искоренения пороков человеческого общежития, мыслью о том, что пороки, сколько бы ни пытались их ликвидировать, всегда были и будут постоянным свойством общества людей. Выведенные из одной сферы, они со всей неизбежностью воцарятся в другой, в каком-нибудь новом обличье — сдерживаемые в частной жизни, они переместятся в жизнь государственную и сполна отомстят за изгнание свое из прежней, более привычной, более комфортабельной для них сферы существования. «Судьба определила всем обществам человеческим менять только пороки» — так писал Сперанский в 1802 году в записке «О постепенности усовершения общественного». В разгар работ по подготовке к осуществлению реформ, которые вели только что вступивший на российский престол Александр I и его молодые друзья-реформаторы — члены «Негласного комитета», в то время, когда почти все вокруг Сперанского верили в близость перемен и потому охвачены были кто чувством светлой надежды, а кто темным страхом за дальнейшую свою судьбу, из-под пера Михаилы Михайловича выходили слова неверия в быстрые перемены в русском обществе. Существовавшее в России правление он определял как деспотическое. Суть же необходимых для России преобразований видел в том, чтобы это, деспотическоепо своему содержанию, правление превратить в истинное монархическое,при котором, в отличие от первого, власть государя оказывалась бы связанной законом. В этом направлении и действовали тогда реформаторы — друзья Александра. Сперанский же считал, что «никакая сила человеческая» не может превратить деспотию в монархию, «не призвав в содействие время и постепенное всех вещей движение к совершенству». «В настоящем порядке вещей, — писал Михайло Михайлович в 1803 году, — мы не находим самых первых элементов, необходимо нужных к составлению монархического управления». Тогда же при перечислении вопросов, которые, по его мнению, должно было разрешить для того, чтобы в России могла возникнуть новая политическая система, он признался: «Я смею быть уверенным, что они не разрешимы, и что одно время разрешить их может». Отвечая на вопрос, каким образом устанавливается политическая свобода в государстве, Сперанский заявлял: «Воли одного государя к сему недостаточно. Нужно единообразное устремление сей воли к свободе в продолжение многих лет. Нужно, чтобы народ столько привык к сему единообразному действию, чтобы не представлял себе и возможным другой образ управления. Уверенность сия производит, наконец, общее мнение, а общее мнение служит оплотом закону и свободе».

В начале 1809 года уезжал в Сибирь, получив назначение на службу в администрации Сибирского генерал-губернатора, Петр Андреевич Словцов. Это была своего рода ссылка: друга Сперанского, занимавшего должность экспедитора в департаменте Министерства коммерции, в начале 1808 года заподозрили по доносу кого-то из сослуживцев во взяточничестве и арестовали. Из-за отсутствия серьезных доказательств делу этому не был дан ход, но начальство воспользовалось случаем, чтобы удалить строптивого чиновника из столицы. Тень мрачного предчувствия отбросило данное событие на Сперанского — уныние на короткое время накатилось на его душу.