Сперанский

Более всего оснований для предположения о причастности Сперанского к делу декабристов давали его тесные взаимоотношения с Г. С. Батеньковым. Гавриил Степанович повстречался Михаиле Михайловичу в Сибири, где был управляющим десятым округом путей сообщения, и с первого же знакомства произвел на него чрезвычайно благоприятное впечатление как умом своим, так и познаниями. Михайло Михайлович не преминул воспользоваться его помощью в разработке различных проектов по переустройству управления Сибирью и в последующем взял его с собой в Петербург для работы в Сибирском комитете. Батеньков даже поселился в доме Сперанского. Еще в сентябре 1819 года он писал своим друзьям, что Сперанский с первого свидания полюбил его и привык ежедневно с ним работать. «Я в таких теперь к нему отношениях, — сообщал будущий декабрист, — что могу говорить все как бы другу и не помнить о великом различии наших достоинств». Вряд ли можно сомневаться в том, что и свое вступление в тайное революционное общество Батеньков не скрыл от своего старшего, умудренного опытом друга.

Все эти факты вызывали у императора Николая серьезную тревогу. Он был заинтересован поэтому в том, чтобы следствие по ним продолжалось. Но, с другой стороны, новый государь не желал здесь гласности, поскольку не только участие в заговоре, но уже одно присутствие известных своим умом сановников — членов Государственного совета — в планах восставших дворян подрывало навязывавшуюся им русскому обществу и загранице версию о том, что эти люди были всего лишь кучкой отщепенцев, безнравственных по своим устремлениям, одиноких и не пользовавшихся никакой поддержкой в обществе. Выход из данного противоречия император легко нашел: он распорядился придать дальнейшему следствию по делу Сперанского и Мордвинова секретный характер. Дело это было выведено за рамки следственного комитета и сосредоточено в руках доверенного лица императора Николая А. X. Бенкендорфа. Делопроизводителем же секретного следствия оставлен был Боровков. Позднее в своих автобиографических записках он особо отмечал, что изыскание по делам членов Государственного совета Мордвинова, Сперанского, а также генерала Киселева и сенатора Баранова «было произведено с такою тайною, что даже чиновники Комитета не знали; я сам собственноручно писал производство и хранил у себя отдельно, не вводя в общее дело».

Материалы секретного следствия по связям перечисленных сановников с декабристами не сохранились. Скорее всего, Николай I распорядился их уничтожить. Поэтому вопрос о причастности Сперанского к декабристскому заговору остается открытым. С полной определенностью можно утверждать лишь две вещи: первое,что Сперанский знал о существовании тайного общества и готовящемся заговоре, и второе,что заговорщики предполагали включить его в состав Временного революционного правительства. Попытки же пойти далее указанных выводов дают весьма противоречивую картину.

С одной стороны, существует целый ряд свидетельств, говорящих в пользу того, что Сперанский не просто знал о замыслах декабристов, но и сам участвовал в них. Во всяком случае, оказывал заговорщикам содействие. В «Петербургских очерках» мятежного современника Герцена и Сперанского, знатока секретной политической истории России князя П. В. Долгорукова имеется следующая примечательная запись о рассматриваемых событиях: «На Сперанского возникли улики столь значительные, что однажды Комиссия отправила одного из своих членов, Левашева, к государю просить у него разрешения арестовать Сперанского. Николай Павлович, выслушав Левашева, походил по комнате и потом сказал: "Нет! Член Государственного совета! Это выйдет скандал! Да и против него нет достаточных улик"».

В этой же своей книге князь П. В. Долгоруков привел и другое интересное признание Николая I, сделанное им весной 1826 года в разговоре с Карамзиным: «Около меня, царя русского, нет ни одного человека, который бы умел писать по-русски, то есть был бы в состоянии написать, например, манифест. А Сперанского не сегодня, так завтра, может быть, придется отправить в Петропавловскую крепость».

Однако, с другой стороны, наряду с приведенными свидетельствами существуют показания прямо противоположного характера, из которых вытекает, что хотя Сперанский и знал о существовании тайных обществ и готовящемся выступлении (кто об этом тогда не знал! «О заговоре кричали на всех перекрестках», — вспоминал А. С. Пушкин), но при-частен к движению декабристов и их заговору не был.