Читаем Сперанский полностью

Поделился Кочубей со Сперанским и оценкой своего собственного положения при царском дворе. «Не могу ни нахвалиться, ни быть довольно благодарным Его Величеству за милостивое и постоянно ласковое ко мне расположение, — сообщал он. — Я должен надеяться, что онаго и не лишусь, ибо ни во что не мешаюсь, ничего не желаю и не ищу и ни к какой партии не принадлежу. Сие дает мне некоторый вид независимости; я говорю дает вид,ибо кто у нас независимость имеет?»

Кочубей являлся председателем учрежденного в 1813 году Комитета по делам Сибирского края и поэтому был вполне осведомлен о состоянии управления этой обширной территорией. «Не могу я полагать, чтоб не было больших в Сибири злоупотреблений», — высказывал он свое мнение Сперанскому и при этом советовал ему не покрывать их. «Сие величайший вред вам сделает и будет поводом новых против вас предприятий многих неприятелей ваших», — предостерегал опытный сановник нового сибирского генерал-губернатора.

Искреннее желание Кочубея помочь Сперанскому успешно пройти назначенное ему поприще проявлялось и в тех строках его письма, в которых говорилось о главных персонах в государевом окружении. «В провинциях обыкновенно толкуют много о людях случайных или приближенных у Двора, — писал он. — Здесь также весьма много о сем толков. Я думаю, что людей, постоянно доверенностию пользующихся, вряд ли открыть можно». Далее Виктор Павлович рассказывал о взаимной вражде графа Аракчеева и министра финансов Гурьева, о том, что «особой милостью» пользуется у государя князь Голицын, который при этом, однако, «не вмешивается в дела, до него не принадлежащие. Он занимается много духовными материями, вообще любим и много делает добра». «Министр юстиции (князь Д. И. Лобанов-Ростовский. — В. Т.), с коим по сенату вы будете иметь немало дела, — сообщал Кочубей Сперанскому, — почитается Государем честным и твердым человеком. В честности его нельзя сомневаться, но способности мало до крайности, а самолюбия и желчи паче меры. Он рубит дела в сенате и старается только, чтоб как можно более их оканчивалось, мало заботясь о том, как они оканчиваются».

Кочубей не боялся, что его письмо попадет в посторонние руки, и потому оказался в нем на редкость откровенным. И ему, кажется, была очень приятна такая раскованность. «Я слишком увлечен был удовольствием беседовать с вами и написал к вам письмо по масштабу Сибири», — заметил Виктор Павлович Сперанскому в конце своего послания. Но заснувшая в нем на время сановная осторожность проснулась в тот момент, когда заканчивал он это письмо, и дописала последние его строки: «Письмо сие прошу по прочтении истребить. О сем настою непременно; точно так поступать буду я и с вашими письмами» [3]. Михайло Михайлович по каким-то причинам не выполнил просьбы своего старшего друга и не уничтожил его письма.

* * *

29 апреля дворянство и купечество Пензенской губернии дало бал в честь оставлявшего губернаторский пост Сперанского. Торжество происходило в зале Дворянского собрания. Дом был украшен с наружной стороны иллюминацией. Над входом высился транспарант «М. М. Сперанскому». В самом зале висели два транспаранта. На одном из них были написаны стихотворные строки, которые выражали отношение собравшихся к тому, кто два с половиной года был у них губернатором:

Почувствовать добра приятство,Такое есть души богатство,Какого и Крез не собирал.

На другом транспаранте были нарисованы пирамида и солнце с лучами, на основании ее — цифры, обозначающие время пребывания Сперанского в Пензе: 21 октября 1816-го и 29 апреля 1819 года.

5 мая 1819 года в Пензу прибыл новый губернатор — Ф. П. Лубяновский. Сперанский назначил свой отъезд на следующий день. Утром 6 мая Михайло Михайлович присутствовал на молебне в Троицком женском монастыре, располагавшемся на территории города, затем был на завтраке, данном на берегу руки Суры дворянством и купечеством. В четыре часа пополудни он взошел на паром. К этому моменту на берегу собралась, кажется, вся Пенза. Попрощавшись с жителями, Сперанский поплыл на пароме на другой берег. Так началось его «путешествие в Сибирь».

Вместе со Сперанским туда отправились Кузьма Репинский и Жорж Вейкардт (сын Марии Карловны Вейкардт).

* * *
Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии