Спенсер

Потому что момент, когда она выходит из себя, делает мой день. Действительно, я нравлюсь ей, но она не позволяет себе в этом признаться. Имею в виду, конечно, я нравлюсь ей, ну, это же я! Но она не сдается без серьезной борьбы. Мне нравится это, и я хочу подразнить медведя.

Все могло бы закончиться совсем не так. Но я знал, что смогу все провернуть. Дом огромен и первая дверь, которую я открыл, вела в комнату Мэгс. Поначалу я не был уверен. Это могла быть и комната Джаз; там везде были девчачьи безделушки. Но, оглядев эту комнату, я перешел к следующей, и сразу же, как открыл дверь, я понял. Ее запах ударил в меня.

Когда она оказалась в комнате, взбежав по лестнице, я видел этот огонь в ее глазах, а когда я подошел, она полностью отпустила его. Один раз лизнул ее запястье, и она стала моей. Она даже призналась, что желает этого. Хотя и не сказала, что хочет меня, но призналась, что хочет, чтобы мы трахнулись. А мы все знаем — это то же самое.

А затем, когда она сдалась этому, все стало просто охренительно. Увидев ее в зеркале, ожидающую меня, я просто не смог сдержаться

И она позволила мне сделать ее фото! До сих пор удивляюсь тому, что случилось, но она полностью отдавала себе отчет. Возможно, просто попала под влияние момента. Надеюсь, она не удалит его. Мне нужно это фото.

Заставить ее наблюдать за собой было просто офигенной идеей. Я мог видеть ее смущение, я хотел, чтобы она видела, что я делаю.

Как же чертовски удивительно она выглядела, когда я ее трахал. Этот взгляд полнейшего удовольствия на ее лице. Она невероятно прекрасна, ей нужно было увидеть себя, чтобы перестать отрицать это.

И потом, когда я держал ее так, чтобы она могла видеть меня, чертовски твердого, скользящего в нее и наружу, это было почти запредельно для меня. Мне пришлось унести ее от зеркала, прежде чем я лишился разума.

И сейчас я снова чертовски тверд. Прекрасно.

Пятница, 17 июля Джаз

Я не могу отрицать, что на фото — я. Просто это так… бесстыдно. Но, наклонив голову и глядя на фото, я признаю, что мне должно быть стыдно. Это должно быть бесстыдно, но, тем не менее, выглядит красиво. Мне почти хочется показать это людям; это самое сексуальное, что я когда-либо чувствовала.

— Так ты говоришь, он большой?

Я подпрыгиваю от неожиданности и выключаю экран телефона, в то время как Мэгс выходит из прачечной.

— А? О чем большом мы говорим?

Она ухмыляется и делает жест, от которого я морщу нос, и не остается сомнений в том, что она имеет в виду часть тела Спенсера.

— Ох, это.

— Да, это. Не утаивай от меня.

— Большой.

— Пфф. Тебе просто похоть в голову ударила, назови размеры.

Я закатываю глаза.

— К сожалению, у меня не было под рукой линейки.

— Если ты не можешь назвать размер, тогда это не может быть чем-то впечатляющим.

Выражая неодобрение, я поворачиваюсь к ней, уперев руки в бока.

— Я говорю тебе, Мэгс, он поднял меня, держал меня там и, не торопясь, трахал. Затем небрежно прошел по комнате к туалетному столику, опустил меня на него, ВСЕ ЕЩЕ НАХОДЯСЬ ВО МНЕ, и продолжил! Я чувствовала себя чертовым попугаем на жердочке!

— Охренеть, он должен быть большим, — ухмыляется она. — И мускулистым!

— Дерзкая сучка! — я толкаю ее назад, пока она смеется.

Помещая крышку на коробку трюфелей, которые мы только что закончили делать, я кладу ее в стопку рядом с остальными. Мэгс все еще смеется, заполняя раковину, чтобы помыть посуду.

— Но это хотя бы было хорошо, верно? — бросает она через плечо.

Я размышляю немного над ответом. Это было лучше, чем хорошо, но сказать, что он заставляет меня чувствовать себя более желанной, чем я когда-либо могла чувствовать, было сложно. Знаю, что в запале сказала ему, что хочу его, но Мэгс знает всю подноготную… в буквальном смысле. Она знает все, что я не терплю в нем. Так что говорить, что хочу его, несмотря ни на что — просто смехотворно.

— Это нормально, говорить о том, что было, — продолжает она, зная причину моего раздумья.

— Это нереально, странно… но да, это было великолепно.

— Так ты собираешься продолжить?

— Не знаю.

— Но если он попытается, ты скажешь «нет»? — я качаю головой. — И судя по звукам, доносившимся оттуда, вы отлично проводите время, и ты не хочешь от него ничего серьезного, так что он, скорее всего, попытается снова.

Я пожимаю плечами.

— Ты сделаешь это снова, — смеется Мэгс.

— Я не знаю, почему, но тебе необходимо сказать мне, что это ужасно, — отвечаю я раздраженно.

— Потому что, моя дорогая, ты рискуешь завязнуть в некоторых старых привычках.

Я хмурюсь.

— О чем ты говоришь?

— У тебя есть тенденция игнорировать то, что тебе говорит твое чутье, потому что голова думает, что она знает лучше.

Я наблюдаю за ней. Мэгс выглядит довольной собой, пока моет посуду.

— Это так?

— Угу, — продолжает она, не беспокоясь о моем раздражении. — Ты всегда так делаешь. Твоя голова говорит тебе, что будет лучше, полностью игнорируя интуицию. Затем ты принимаешь само собой разумеющиеся решения, основанные на том, что считаешь логичным, и, в конечном итоге, эти ситуации отвратительно заканчиваются.